Иисус и победа Бога

• Романтический дуализм «внешнего» и «внутреннего»: истинную религию отличает акцент на «внутреннем», внешние же проявления непринципиальны и незначительны.

Взглянем на только что рассмотренные отрывки: там нет выраженного противопоставления «внешнего» и «внутреннего», «зарабатывания» благодати и проявления ее. Они противопоставляют совсем другое:

[1030]

Если Иисус возвещал обновление Завета и возвращение из плена, можно ожидать, что его Рассказ о Царстве был предназначен вызвать как определенное внутреннее состояние, так и определенную внешнюю деятельность. Правильно понятая эсхатология не противоположна этике. Она ее порождает. Когда наступит Царство, исполнится воля ГОСПОДА на земле, как и на небе.

В контексте изучаемого нами Рассказа абсолютно естественна мысль, что Иисус звал слушателей к обновлению сердца, — обновлению, для народа ГОСПОДНЯ обязательного. Иисус создавал «ученичество, в котором могло быть исцелено "жестокосердие" (Мк 10:5)»[1031]. Подобно автору Второзакония, подобно Иеремии и Иезекиилю, он усматривал проблему Израиля именно в состоянии сердца[1032]. Это не поздняя морализация предания и не отражение поздней христианской антииудейской полемики. Такие высказывания абсолютно естественны со стороны эсхатологического пророка, убежденного, что его миссия — положить начало Царству.

Тема сердца особенно заметна в двух евангельских отрывках.

Первый отрывок — Мк 7:14–23/Мф 15:10–20. Подтекст высказывания достаточно революционен по отношению к еврейским пищевым запретам: человека оскверняет не физическая пища, извне входящая в него, а помыслы, исходящие из него[1033]. Впрочем, если разграничение между внешним актом и сердечным устремлением в Еврейской Библии встречается часто[1034], Иисус вполне мог его использовать и даже сделать центром своей программы, не впадая в платонизм или либеральное протестантство с их дискредитацией «материального»/внешнего» как для «духовной» жизни непринципиального[1035]. Перед нами — позиция нормального еврея, считающего, что ГОСПОДЬ замышляет полностью изменить человека. Она уходит корнями в обетования Второзакония, Иеремии и Иезекииля о новом и милостивом завете ГОСПОДА со Своим народом. О Мк 7:14–23/Мф 15:10–20 и историческом фоне этого пассажа мы подробнее поговорим в главе 9. Пока лишь заметим: Иисус думал, что живет во времена исполнения эсхатологических пророчеств.

Второй отрывок — Мк 10:2–12/Мф 19:3–13. Здесь также о многом говорится прикровенно. Предмет обсуждения — развод[1036]. Комментарии Иисуса (видимо, достоверно отраженные здесь[1037]) выказывают его убеждение в наступлении новой эпохи, когда все будет иначе.

Вопрос о разводе — не просто галахическая проблема (хотя на этом уровне, судя по кумранским текстам[1038], между еврейскими школами были разногласия). Он имел политическую подоплеку: вспомним обстоятельства кровосмесительного брака Ирода Антипы на собственной племяннице Иродиаде и роль данных обстоятельств в гибели Крестителя, обличавшего Антипу. Обратим внимание и на то, где, по мнению евангелистов, происходили события Мк 10:2–12/Мф 19:3–13, — в Иудее, возле Иордана. В тех местах и в те времена трудно было заговаривать о разводе, не вспоминая Антипу[1039]. В центре современных научных дискуссий здесь находятся два важных момента:

• Первый вопрос (о различиях между Мк и Мф). Действительно ли прав Матфей, что Иисус разрешил разводиться в случае прелюбодеяния? Если да, то что считать «прелюбодеянием»?

• Второй вопрос. Какие реалии больше предполагает дискуссия о разводе: еврейского или римского права? Соответственно, восходит ли она к жизни Иисуса или отражает проблемы более поздней Церкви?[1040]

На мой взгляд, хотя евангелисты вполне могли частично адаптировать материал предания под нужды своей аудитории, есть основания согласиться с Сандерсом относительно исторической достоверности общей картины: вопрос фарисеев к Иисусу о законодательном моменте, где его позиция казалась сомнительной и где была политическая подоплека, + ответ Иисуса об изначальном Божественном замысле о твари.

По мнению Иисуса, новое время, время обновления начинается с его служения и несет исцеление от жестокосердия. Отвечая на встречный вопрос Иисуса («что заповедал вам Моисей?»), книжники цитируют Второзаконие (24:1–3). Тора содержит отрывок, разрешающий развод и даже объясняющий, как именно надлежит разводиться. Однако Иисус дает понять: в израильском Рассказе началась новая глава. Второзаконие — лишь временная фаза в замысле ГОСПОДА. Фаза необходимая в той двойственной ситуации, когда Израиль был избран Богом, но не смягчил еще сердца. Но если Израиль — еще пребывающий в плену, еще жестокосердный — хочет оправдания, ему следует измениться. Наступает заря нового дня, когда «Моисеево установление станет неадекватным», ибо «Иисус ждал нового устройства»[1041].