Иисус и победа Бога

В противовес Втор 24:1–3 Иисус ссылается на Быт 1:27 и 2:4. Этим он показывает: согласно Рассказу, ГОСПОДЬ зовет Израиль восстановить человечество и мир в его изначальном замысле. Вопреки некоторым толкователям, речь не о том, что последние дни должны точно соответствовать первым, а о том, что последние дни должны исполнить замысел Творца. Замысел Творца же предполагает изменение человеческой природы. Отмена Иисусом Моисеева разрешения разводиться (данного по жестокосердию народа!) может означать лишь одно: ожидается изменение сердец. Почему так? Я вижу лишь один ответ, и этот ответ хорошо вписывается в Рассказ о Царстве: Иисус верил, что полагает начало великому Обновлению, обещанному пророками, — времени, когда Закон будет написан в сердце.

Как мы видим, высказывание о жестокосердии прекрасно согласуется с Мк 7. Обновление Завета станет началом нового этапа в замысле Божьем. Наступает время, когда богоизбранный народ будет отличаться от других народов не серией табу, а состоянием сердца. Наступает время, когда реализуется предназначение Израиля — избавление человечества от зла. Своим Рассказом Иисус зовет людей к поведению, подобающему этому новому времени, новому акту драмы.

(Имплицитное) требование изменить сердце можно видеть и в Иисусовых словах книжнику, который ответил «разумно»[1042]. Книжник, исследуя Тору, дошел до ее средоточия, заповеди Второзакония любить Бога и ближнего, — и оказался недалеко от Царства Божьего. Заметим: согласно самому же Второзаконию, для соблюдения этих заповедей необходимо обновленное сердце[1043]. ГОСПОДЬ воцарится, оправдав Израиль не просто как он есть, но Израиль, засвидетельствовавший смысл Торы.

Согласно учению Иисуса, люди, обретя «прощение грехов», в свою очередь должны прощать ближних, — такое поведение свойственно обновленным сердцам[1044]. Требование выглядит «этическим», но его следует понимать в эсхатологическом ключе и в свете Завета. Как мы уже показали, прощение Иисусом грехов — вещь совершенно необычная. Получалось, что Иисус вправе предложить людям то, что те обычно получали официальным путем. Он также имплицитно давал понять: Бог заключает с людьми новый Завет, где, согласно Иер 31, грехи будут прощены раз и навсегда. Однако для осуществления этого люди, принадлежащие Иисусу, — следуя же за Иисусом, они исполняли национальное призвание, — сами должны прощать друг друга.

Перед нами не просто трудное этическое требование. Перед нами знак наступления нового Завета[1045]. Ссылка на Иер 31 ясно показывает: идея нового сердца — не выдумка антиматериалистической протестантской или романтической мысли, но одна из центральных тем ветхозаветных обетовании. Иисус требовал и имплицитно предлагал (какое–то время — к изумлению учеников; см. Мф 19:10) новое сердце как часть нового Завета. Иными словами, в своем «этическом» учении он не критиковал иудаизм за увлеченность вещами «внешними» в противоположность «внутренним». Он выполнял широкую программу, о которой мы уже неоднократно говорили. Он полагал начало Царству, зовя людей последовать за ним, обнаружить и реализовать подлинное призвание Израиля, — и через это быть оправданными Богом[1046]. Он показывал народу путь из плена.

Слушатели Иисуса должны были стать Израилем, который описывает Нагорная проповедь.

(в) Нагорная проповедь [1047]

Когда говоришь о нравственном учении Иисуса, просто невозможно не вспомнить о Нагорной проповеди. Однако в настоящей книге мы не в силах сделать большее, чем наметить пути к ее правильному историческому истолкованию. Как известно, «Нагорную проповедь»/«Проповедь на равнине» модно дробить на небольшие кусочки, предполагая, что эти кусочки возникли в разное время и в разных местах Средиземноморья. При этом считается, что компоновка (а то и содержание!) материала принадлежит самим евангелистам[1048]. Я хотел бы бросить вызов этой моде.

Не подлежит сомнению, что евангелисты наложили отпечаток на форму «Нагорной проповеди»/«Проповеди на равнине». Однако гипотезы о серьезных искажениях данного материала в ранней Церкви должны отталкиваться от предпосылки, что в служении Иисуса ему нет места. Между тем такая предпосылка явно ошибочна[1049]. Иисусов рассказ о Царстве создает абсолютно правдоподобный исторический контекст, в котором Иисус не только мог, но и должен был говорить подобные вещи. Я даже подозреваю, что он их говорил не раз и в разных вариациях.

Нагорная проповедь, взятая в целом, — не просто сборник этических поучений. Она также не набор предложений или заповедей, как стать «хорошим», и не руководство, как попасть после смерти на «небеса». Нагорная проповедь — призыв к Израилю быть Израилем.

Прочтем же эту проповедь и посмотрим, какой смысл она имеет с учетом Рассказа (ссылки в скобках даны на Евангелие от Матфея).

Сначала идут заповеди блаженства (5:1–13).