Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга IV. Притчи Иисуса

Покаяние является следствием сознательного выбора, сделанного человеком в пользу Бога. Однако этот выбор не всегда бывает результатом одних лишь духовных усилий самого человека. Очень часто покаяние происходит благодаря тому, что на языке христианского богословия называется предваряющей благодатью, – Божьему действию, открывающему в человеке пространство для внутреннего изменения. Такое изменение происходило с людьми, встречавшими Иисуса на своем жизненном пути: с мытарем Левием (Лк. 5:27–32), с мытарем Закхеем (Лк. 19:1–9), с женщиной-грешницей (Лк. 7:36–50). В этих, как и во многих других описанных случаях, «покаяние приходит как ответ на предваряющую благодать. Когда явлена благодать и когда нуждающегося в покаянии не берут за горло, он оставлен свободным в той безопасности и на том просторе, который открывает благодать, у покаяния появляется шанс. Покаяние – это ответ, но прежде всего это дар, который подает Сам Бог»[161].

Заключительные слова притчи в Евангелии от Матфея имеют глубокий богословский смысл: Нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих. Они противоречат, во-первых, общепринятому представлению о том, что на все воля Божия: и на добро, и на зло; и на спасение людей, и на гибель. Во-вторых, они противоречат такому пониманию спасения человека, которое было сначала сформулировано блаженным Августином, а затем в наиболее заостренном виде было представлено у лидеров протестантизма – Лютера и Кальвина. Об этом учении, согласно которому одни люди изначально по воле Божией предопределены ко спасению, а другие к погибели, мы говорили выше. По словам Кальвина, «тайны воли Бога, которые Ему угодно было нам сообщить, засвидетельствованы Им в Его слове». К этим тайнам относится и предопределение: «Бог одних предназначил к спасению, а других к вечному осуждению… Бог не создает всех людей в одинаковом состоянии, но предназначает одних к вечной жизни, а других к вечному проклятию. Бог, согласно Своему тайному замыслу, избирает тех, кого Ему угодно избрать, отвергая остальных»[162].

Младенец Спаситель с овцой. Мурильо. 1660 г.

Данное учение было одной из многочисленных предпринимавшихся в истории попыток примирить идею всемогущества Божия с тем, что в мире действует зло, что некоторые люди сознательно противятся воле Божией, что одни наследуют вечное блаженство, а другие – вечные муки. «Если это так, значит на то есть воля Божия», – рассуждают последователи Кальвина. Однако такое понимание входит в радикальное противоречие с евангельской вестью о том, что нет воли Божией, чтобы погиб хотя бы один из «малых сил». Подобно доброму пастырю, Бог будет всегда выходить на поиск заблудшей овцы и радоваться, когда найдет ее.

Притча о заблудшей овце нашла отклик в раннехристианском изобразительном искусстве. Начиная со II века известны живописные и скульптурные изображения Христа в виде безбородого юноши с непокрытой головой, несущего на плечах овцу. К этому веку относится изображение – Доброго Пастыря в римских катакомбах Каллиста и Домициллы. В начале III века Тертуллиан свидетельствует о том, что видел подобные изображения на чашах и светильниках[163].

Добрый Пастырь. Скульптура. Рим. 300–350 гг.

К этому же периоду относится знаменитая статуэтка «Добрый Пастырь» из Латеранского музея в Ватикане. Юный Пастух с длинными волосами, облаченный в короткую тунику без рукавов, изображен с сумой, перевешенной на ремне через правое плечо. Голова Пастуха повернута вполоборота к голове овцы, которую он держит правой рукой за задние, левой за передние ноги. Голова овцы развернута к голове Пастуха. Кудрявые волосы Пастуха естественным образом перетекают в шерсть овцы, что призвано подчеркнуть гармоничное единство двух фигур, ставших частью одной композиции.

Добрый Пастырь. Фреска. Катакомбы святого Каллиста (Рим). I в.

Описанная статуэтка, как и другие изображения Христа в виде Доброго Пастыря, относится к тому периоду развития христианского искусства, когда богословское обоснование иконописания еще не сформировалось и христиане предпочитали аллегорические изображения реалистическим. Перед такими образами, по-видимому, не молились: они лишь напоминали о тех или иных сюжетах новозаветной истории. Аллегоризм образа Доброго Пастыря в полной мере соответствует аллегорическому толкованию притчи о заблудшей овце как указывающей в первую очередь на Христа – Спасителя мира, заботящегося о каждом человеке, в том числе об отверженных, униженных и оскорбленных, отбившихся от стада, заблудившихся и потерянных.

4. Немилосердный заимодавец