Иисус Навин. Давид

Расчет Давида оправдался: израильтяне Галаада снова продемонстрировали свою верность монархии. Они щедро снабдили провизией лагерь царя и собрали внушительный отряд воинов, чтобы пополнить отборные регулярные войска Давида, и без того усиленные местными гарнизонами.

Давид разделил свое воинство, как в свое время это сделал Саул, на три боевые группы. Одной командовал Иоав, второй Авесса, а третьей Эффей. Две группы могли совместно действовать впереди, но можно было одной из них укрепить фланги, а третья должна была служить блокирующей силой. Когда Давид заканчивал приготовления, поступило известие, что армия Авессалома движется на север — в Ефрем, затем, видимо, повернет на восток и, перейдя через Иордан, пойдет прямо на Маханаим.

Характерно, что Давид не допустил, чтобы противник продиктовал ему время и место битвы. Он приказал своим трем военачальникам спешно направиться к Иордану, чтобы перехватить Авессалома, пока он движется по скалистой горной стране Ефрема. Никто из военачальников, присутствовавших на этой последней встрече, не в состоянии был забыть неукоснительности последнего приказа Давида:

— Сберегите мне отрока Авессалома.

Иоав счел тогда Давида глупым слюнтяем.

У Авессалома была никудышняя армия — сбор коленных ополчений и необученных добровольцев, да еще некоторое количество профессиональных воинов, приведенных Амассией. И хотя все они терпеть не могли Давида, но шансов одолеть отборное царское войско у них практически не было. Преданные Давиду воины были опытными, проверенными в деле профессионалами и, сразу же захватив инициативу, они не упустили ее до конца. Бойня в тот день в лесу Ефремовом была ужасная. Убиты были тысячи. Те же из войска Авессалома, кто уцелел, просто растворились в горах и вернулись по домам.

Авессалом пытался бежать с поля битвы на муле, намереваясь пробраться обратно в Гессур, где он нашел бы убежище. Но его перехватил военный дозор. Послали нарочного, чтобы сообщить об этом Иоаву и получить дальнейшие распоряжения. Иоав удивленно спросил, почему сразу же не убили его. Ему напомнили о приказе Давида сберечь ему сына. Но в тот день Иоава не удержало ни слово царя, ни его отцовские чувства. Авессалом представлял серьезную угрозу для государства, и не было необходимости рассматривать проблему дальше. Иоава с его приближенными подвели к месту, где пленили Авессалома. Не тратя времени на околичности, Иоав сказал ему:

— Нечего мне медлить с тобою, — и вонзил в сердце Авессалома три стрелы, а его оруженосцы поразили и умертвили его.

Смерть Авессалома была удивительно похожа на Амнонову, подстроенную им примерно восемью годами раньше.

Царь сидел на мощеной площади между двумя воротами в Маханаиме, на другом берегу Иордана, и ждал вести об исходе битвы. Дозорный, наблюдающий с башни, увидел вестников, мчащихся во весь опор к городу. Но когда они сообщили Давиду весть о великой победе, он не поддался радости.

— Благополучен ли отрок Авессалом? — спросил он.

И когда ему сказали правду, Давид рухнул на каменную скамью и горько заплакал, не обращая внимания на присутствующих. И они слышали, как он без конца повторял в своем горе:

— Сын мой Авессалом! Сын мой, сын мой Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!

Иоав отправился в Маханаим со своими людьми, ожидая и похвалы от царя, и награды из царского кошелька. Но торжество Иоава сменилось тревогой, когда он узнал, что царь не ликует, а рыдает. Трудно вообразить смятение, охватившее Иоава. Конечно, он отличался чисто воинским образом мыслей — важна была только победа, все остальное не имело значения. Возможно, он все же чувствовал себя виноватым, поскольку не послушался царя; не исключено, что он испытывал в этот момент страх. Но скорее всего, Иоаву претили слезливые пени потерявшего зубы льва. А кроме того, как военачальник он понимал, что стенания царя деморализуют войско, которое ради него рисковало жизнью и за свои жертвы получает похлебку из царских слез.

Иоав набросился на Давида, как фурия:

— Ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою, и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и жизнь наложниц твоих; ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя; ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее. Итак, встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что если ты не выйдешь, в эту ночь не останется у тебя ни одного человека; и это будет для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей доныне[26].