Иисус неизвестный

Этого никто не осмелился бы сделать во втором-третьем поколении после Христа, когда жил св. Юстин Мученик, читавший еще не только в Евангелии от Луки, но и во всех остальных, до нас не дошедших Евангелиях, подлинные слова Духа. Чувствуя в них, однако, уже возможный «соблазн», пытается Юстин если не преодолеть его, то хотя бы отстранить и заглушить:

должно было совершиться Его (Иисуса) рождению (второму), человеков ради, тогда же, как началось у них Его познание, gnôsis.[382]

Это и верно, и глубоко, но этим еще до конца не снимается противоречие; оно лишь переносится из истории в мистерию.

Слишком ясно и точно говорит Дух: «В сей день Я родил Тебя», давая тем понять, что Вифаварский день, в каком-то смысле, первый и единственный не только в вечности, но и во времени, а вовсе не символичное повторение Вифлеемского дня. Слишком также ясно, что земной, на земле человек, хотя бы и сам Христос, не мог родиться во времени дважды и что, следовательно, только одно из двух Его рождений — действительно-плотское, а другое — лишь символично, прообразно, или, как будут соблазняться докеты, — «призрачно», мнимо.

И снова возникает все тот же вопрос: какое же из этих двух рождений действительно, во времени, в истории? Жало «соблазна» и здесь только скрыто, но не вынуто.

XXV

Кажется, и сам Лука, предчувствуя возможное противоречие Вифавары и Вифлеема, не разрешает его, а только показывает, что видит и не боится его, когда помещает Родословную не перед Вифлеемом, что было бы естественно и что делает Матфей, а после Крещения, второго Рождества. Дух говорит Иисусу: «в сей день Я родил Тебя», и тотчас:

Иисус, как думали, был сын Иосифов — Давидов — Адамов — Божий. (3, 23–38.)

В этом: «как думали», — все тот же вопрос без ответа: чей же Сын Христос по плоти? Как думают об этом не другие, а сам Лука? Замерло только и здесь, как бы заговоренное, жало соблазна, но не умерло.

XXVI

Что вы думаете о Христе? Чей Он Сын (Мт. 22, 42),

На этот Свой будущий вопрос фарисеям отвечает сам Иисус, уже в беседе с Никодимом.

Ночью совершались посвящения в мистерии; ночью же приходит к Иисусу Никодим (10, 3, 2), и Мистагог Божественный посвящает его в Свою мистерию — тайну Крещения, второго Рождества Своего, тайну всех дохристианских мистерий — Palingenesis, «Новорождение»:

Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть царствия Божия.

Но так же не понимает этого, соблазняется Никодим, как не поймут и соблазнятся христиане:

Как может человек родиться, будучи взрослым?

Может ли он снова войти в утробу матери своей?

Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и духа, не может войти в царствие Божие.

Не мог бы войти в него и первый, кто вошел, — сам Царь Христос.

Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух.

Что здесь говорит Человек Иисус не только о всех людях, но и о Себе Самом; что Сын человеческий не отделяет Себя от человечества и здесь, в земном рождении своем, так же, как во всей земной жизни и смерти, — видно из дальнейшего:

Истинно, истинно говорю тебе: мы… свидетельствуем о том, что видели.

А что это «мы», значит «Я», также из дальнейшего ясно:

Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как поверите, если буду говорить вам о небесном:

Он сказал о Своем земном рождении, — не поверили; скажет о небесном?

никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын человеческий, сущий на небесах, —

тоже не поверят (Ио. 4, 3, 13.)

XXVII

Другая тайна всех дохристианских таинств: посвящение — смерть. «Слово и дело сходствуют в таинствах: „умирать“, „кончаться“, значит „посвящаться“, „teleutan-teleusthai“, говорит Плутарх, кажется, об Елевзинском „сошествии в ад“, соответственном крещальному погружению в воду.[383]

Иисус посвящает Никодима и в эту вторую тайну: Крещение — Крест. „Должно быть вознесену Сыну Человеческому“ — на крест. — „Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного“ — на смерть (Ио. 2, 3—16.)

Огонь пришел Я низвести на землю; и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!

Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие свершится! (Лк. 12, 49–50), —

скажет Господь, уже на последнем пути в Иерусалим, на Голгофу. Было крещение в воде — будет в крови: та же и здесь восходящая лестница: Вода—Кровь—Огонь—Дух. И опять, в ночной беседе с Никодимом:

Свет пришел в мир.

„Свет“ повторяет Иисус пять раз в двух стихах так же, как ев. Иоанн — шесть раз в пяти стихах об Иоанне Крестителе. „Свечения“ крещенская свеча светится и здесь, как там, в церкви, кем-то потушенная; вспыхивает снова в Евангелии.

И тотчас, после Никодима:

Иисус… крестил (в Иудее), а Иоанн… в Еноне. (Ио. 3, 22–23.)

Надо быть слепым, чтобы не видеть, что вся эта Божественная Мистерия, ночная беседа с Никодимом, посвящена тайне Крещения — второго Рождества Христова.