Иисус. Все мировые исследования

Во всех этих случаях Иисус творит дела, несомненно, чудесные, однако неоднозначные по смыслу[2261]. Если Иисус утверждал, что его чудесные деяния должны пониматься однозначно, как явные и достаточные знамения приближения Царства Божьего, это не отличалось от других его утверждений, – то есть было приемлемо и даже понятно лишь для тех, кто принимал его представление о Царстве Божьем.

По единому образцу?

Если принять необычайные исцеляющие и освобождающие деяния Иисуса как важную, даже характерную черту его служения, сразу возникает необходимость точнее и подробнее их описать. Каково изначальное историческое ядро этих преданий? Как охарактеризовать их современным языком? А кроме того, за попытками выделить «ядро» чудес Иисуса часто скрыто желание лучше понять, что он думал о себе и как себя воспринимал.

Экзорцист или целитель?

С точки зрения критики форм большая и лучше всего засвидетельствованная часть традиции, связанной с чудесами Иисуса, поддается четкой и ясной классификации. То несчастье, от которого избавляет страждущего Иисус, иногда описывается как «одержимость» некоей внешней силой, от которой страдает больной[2262], и избавление от нее обретает форму победы над врагом; в других же случаях речь идет о болезни в медицинском смысле и об исцелении или выздоровлении. Экзорцизм и исцеление[2263] – несомненно, разные модели изъяснения истории, и они представляют собой две различные концепции «спасения»: в первой помощь приходит как дарование свободы после схватки двух сил, во второй это скорее восстановление того, что было повреждено или ослабло. Это различие знакомо даже евангельской традиции[2264].

Верно ли, что одна из двух моделей стоит ближе к «историческому Иисусу» (а вторая, соответственно, дальше от него)? В изгнаниях бесов чувствуется больше иудейского колорита[2265] и меньше аналогий с другими источниками, поэтому их порой считают более аутентичными[2266]. Однако предания об «исцелениях» также хорошо засвидетельствованы, и граница между этими двумя категориями достаточно проницаема и подвижна[2267]. Такая неоднозначность может значить очень много. Вполне возможно, эти различия впервые возникли не в восприятии тех, кто рассказывал эти истории, а были заключены уже в самих событиях. Очень вероятно, что Иисус сталкивался с людьми, пораженными разными (или различно понимаемыми) недугами – и, соответственно, по-разному им помогал.

Эта неопределенность не позволяет считать, что в Иисусе видели специалиста по исцелению или изгнанию злых духов. Он занимался и тем, и другим, но ни то, ни другое не было его основной задачей.

Чудо или магия?

Еще одно возможное различие связано с воззрениями социологии религии. Эту противоречивую проблему ввел в недавние споры Мортон Смит[2268]. Хотя в целом его взгляд весьма эксцентричен и с ним почти никто не соглашается, дискуссия позволила прояснить некоторые важные вопросы. Сама альтернатива «чудо или магия?» доказала свою крайнюю субъективность: термины «чудо» (нейтральный или даже позитивный) и «магия» (скорее негативный) не описывают разные виды деятельности – это лишь оценочные ярлыки, которые могут прилагаться к одному и тому же событию или деятельности, в зависимости от того, чью сторону занимает наблюдатель[2269].

Это – разумеется, далеко не новое – наблюдение помогает нам понять, какой «опасный» потенциал скрывался в этих деяниях Иисуса. Едва ли его распяли только за «подрывное» учение; по всей видимости, в действиях его чувствовалась некая общественная опасность. Вполне возможно, главную роль сыграли здесь толпы, привлеченные необычайными способностями Иисуса[2270]. В то же время, именно потому, что термин «магия» имеет сильную ценностную окраску, стоит делать между этими двумя терминами различие и описывать действия Иисуса более нейтральным словом «чудеса»[2271].

Древние параллели

Разумеется, Иисуса сравнивали и с другими известными чудотворцами– современниками. Параллели искали и среди иудеев, и в эллинистическом мире[2272]. Иудейскими «аналогиями» становились харизматические раввины[2273] и пророки, упоминаемые у Иосифа Флавия и в Талмуде; с эллинистической стороны некоторые ученые указывают на типаж θεῖος ἁνήρ[2274], или, говоря конкретнее, проводят параллель с Аполлонием Тианским[2275]. Эти религиозно-исторические сравнения дают нам немало интересных деталей, – но в них нет убедительного общего ключа, позволяющего понять и объяснить чудеса Иисуса.

Личность, а не схема