Иисус. Жизнеописание

Комната, которую ныне показывают в Иерусалиме как горницу, где состоялась вечеря Господня, по всей видимости, вовсе не то самое строение, хотя место, вероятно, указано правильно. Напротив, Елеонская гора и Гефсиманский сад – наверняка те самые, которые описаны в Евангелиях. По словам Луки, Иисус снова и снова предупреждал учеников о грядущих бедах. Когда Петр сказал: «Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти», на что Иисус с горечью отвечает: «…говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня». Учитель также предупреждал, что в будущем понадобятся деньги, что придется продать свое добро, дабы купить мечи. Они ответили: «Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22: 38). Тогда они вошли в сад, вероятно, принадлежавший богатому последователю Иисуса. Спаситель велел ученикам молиться, «и Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился» (Лк. 22: 41).

Эту долгую молитву традиционно называют Гефсиманским борением, поскольку Иисус и просил «чашу сию» «пронести мимо» Него, и покорялся воле Отца Небесного: «…не Моя воля, но Твоя да будет». Лука говорит, что, «находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». И явился Ему Ангел с небес, «и укреплял Его», но как Лука об этом узнал – неясно: когда Иисус закончил молитву, «Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали» (Лк. 22: 42–45). Молился Иисус довольно долго (в повествовании Матфея Он три раза возвращался к апостолам и каждый раз находил Своих учеников спящими). Это показывает, как Иисус соединяется с Отцом Небесным в истовой молитве, не скрывая страха, ужаса и отвращения перед предстоящим распятием. В то же самое время Иисус с мужеством и решимостью отринул от Себя Свой страх и приготовился к смерти. Последующее спокойствие Иисуса, с которым Он вынес мучения и издевательства, явилось итогом тщания, с коим Он подготовил Себя молитвой. И это один из важнейших уроков, которые преподают нам Страсти Христовы.

Матфей говорит, что Иисус трижды подходил к своим ученикам (Лк. 26: 45–49). В третий раз он сказал: «…вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час…» В тот же час пришли храмовые воины и охрана первосвященника, «множество народа», «с мечами и кольями». Иуда был с ними. Он сказал: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». Потом поцеловал Иисуса, сказав: «радуйся, Равви2!» Как рассказывает Лука, Иисус ответил: «Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (22: 48). Тогда апостолы увидели, какой оборот принимает дело, и сказали Иисусу: «Господи! не ударить ли нам мечом?» (22: 49). Лука добавляет: «И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо. Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его» (22: 50–51). Потом повернулся к священникам «и начальникам храма», и сказал: «…как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (22: 52–53).

Взяв его, повели в дом первосвященника. «Тогда все ученики, оставив Его, бежали» (Мф. 26: 56). После всей предшествовавшей похвальбы это было недостойно. Возникает вопрос, что произошло бы, окажись рядом с Иисусом женщины. Трудно представить себе Деву Марию оставившей Своего Сына, или Марию Магдалину, или решительную Марфу покинувшими Учителя. Они бы яростно противостали храмовой страже, пролилась бы кровь. Все же не будем избыточно строги к апостолам: Иисус не просил их вступать в бой – совсем наоборот. Апостолы не поняли, что Спаситель намерен хранить кротость во время страданий, хотя сам Он довольно часто объяснял им это. Ученики растерялись. Воинственного предводителя меж ними не оказалось. Петр (видимо, это он отсек ухо рабу первосвященникову) не сумел их возглавить и тоже бежал. Правда, позже он пробрался назад и сел во внутреннем дворе дома, где содержали под стражей Иисуса. Три раза его спрашивали – дважды служанки и один раз кто-то из толпившихся на улице людей: «…точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя» – они намекали на его галилейский выговор. И каждый раз ученик отрекался: «…не знаю, что ты говоришь»; утверждал «…что не знает Сего Человека». Третий раз он даже поклялся, что не знает Иисуса. И вдруг запел петух, и Петр вспомнил, что Иисус предрекал его отречение, «и выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26: 69–75).