Июль 1942 года. Падение Севастополя

«Еще до наступления сумерек в нашей землянке стали говорить о подготовке к прорыву в горы. Батальонный комиссар из Приморской армии стал подбирать группу людей для этого. Ко мне подошел военврач Кирпичев. Он был одет в ватник и подпоясан туго ремнем, за который засунул две ручные гранаты и наган. Кругом продолжали рваться снаряды, все горело. Над аэродромом стоял едкий дым и смрад. Казалось, что все ушли, кроме раненых. Мы с медсестрой спустились под обрыв берега Херсонесской бухты около КП ПЕ-2, где было большое скопление раненых. Вдруг в первом часу ночи 4 июля со стороны немцев затрещали пулеметы, забил ураганный артиллерийский шквал огня. Земля дрожала от разрывов снарядов. Над головой полетели трассирующие пули. Мы поняли, что наши пошли на прорыв. А фашисты думали, что идет высадка морского десанта и поэтому открыли огонь по всем площадям полуострова.

Прорыв наших товарищей не удался. Немцы из пулеметов косили людей, как косой. Только 18 человек смогли свернуть и уйти на ложную батарею. В их числе были лейтенант Знаменский, старший лейтенант Щербаков и майор Соловьев»[359].

По сообщению участников прорыва, в нем участвовали также раненые и немало безоружных людей. Отмечается, что район прорыва был освещен осветительными ракетами. Это была последняя крупная попытка прорыва в горы. Потом из-под скал было немало других попыток прорыва группами разной численности, большинство которых либо погибли, либо были взяты в плен, и только небольшой части удалось прорваться в горы.

Надо отметить, что прорвавшиеся 3 июля к капонирам и сооружениям аэродрома отдельные группы немцев к вечеру 3 июля отошли к перешейку между Казачьей бухтой и 35-й батареей. Этот рубеж обороны и остался до 6.00 4 июля 1942 года.

Наши бойцы и командиры вынуждены были спуститься под обрыв на всем протяжении берега от Херсонесского маяка до 35-й батареи и дальше в сторону мыса Фиолент.

Согласно воспоминаниям полковника Пискунова, он вместе со своими помощниками, бригадным комиссаром и майором Белоусовым в ночь на 4 июля перешел из Херсонесской бухты под берег 35-й батареи. Здесь Пискунов встретился утром 4 июля с полковником Хомичем, полковником Васильевым, майором Жуковским, майором Какуриным и многими другими старшими командирами, которых знал по обороне. На вопрос, видели ли они секретаря обкома партии тов. Меньшикова, Ответили, что видели. А майор Чистяков, начальник оперативного отделения 95-й дивизии, пояснил, что т. Меньшиков и молодой человек укрылись в батарее. Пискунов обратил внимание на то, что настил причала из досок оказался разобранным для строительства плотов и подручных средств для переправы через море[360].

Наступило утро 4 июля 1942 года. Рано утром немцы с воздуха разбросали листовки с призывом сдаваться в плен, что они делали каждый день. Реакции не последовало. Тогда вновь началась огневая обработка всего участка обороны на Херсонесском полуострове, небывалая по мощности. «На этот раз немцы решили нас стереть с лица земли, — вспоминает Г. Воловик. — Такой бомбардировки, артиллерийской и минометной, еще не было. Боеприпасы у нас кончились. Вражеские самолеты бомбят с воздуха, истребители на бреющем полете ведут пулеметный обстрел. Все, кто держал оборону в окопах, вжимались в землю. Особенно много людей погибало, в том числе и гражданских, находившихся на узкой прибрежной полосе берега под скалами. Немецкие истребители заходили с моря и, подлетая к берегу на бреющем полете, в упор расстреливали скопления беззащитных людей. Прибрежная вода была полна трупов. Положение было отчаянное. К тому же июльская жара, четыре дня без пресной воды и пищи и удушающий трупный запах от заваленных ими окопов.