Июль для Юлии (СИ)

— Дай Бог тебе здоровья, паря, — сказала какая-то старушка, вытирая ладошкой слезы со сморщенного личика. — И жену богатую.

Красивая девушка поднесла на рушничке[2] стопку водки. Василь, по деревенскому обычаю, опорожнил стопку, хотя сегодня пить ему совсем не хотелось, промокнул губы вышитым краем и легко поцеловался с девушкой. Глаза его сами собой отыскали Юлию Павловну. Выражение ее лица показалось ему странным. Обычно веселая, приветливая, барышня сейчас смотрела на него исподлобья. Он подошел, чтобы спросить о столь странной перемене настроения, как вдруг звонкий крик облетел всю поляну:

— Горелки! Горелки!!

Парни и девушки хватались за руки и становились в колонну по двое. Барышня отвлеклась от мрачных размышлений и с удивлением заоглядывалась, пока молодежь с хохотом разбивалась на пары. Что касается Василя, он едва не запрыгал на месте. Ему страшно хотелось побегать с деревенскими, но оставить Юлию Павловну он не мог.

— Это игра такая? — спросила Юлия Павловна.

— Да, барышня.

— Вы тоже туда хотите, — догадалась Юлия.

Василь поспешно замотал головой.

— Не лгите, не лгите, — принужденно засмеялась Юлия. — Поиграйте, Вася. А я здесь посижу, отдохну.

Несколько минут Василь позволил себя поуговаривать, потом, взяв с барышни честное слово, что она никуда с места не двинется, помчался к молодежи.

Он встал в паре с дюжим детиной. Тот посмотрел искоса, но ничего не сказал. Василь широко ему улыбнулся. Деревенские парни давно грозились свернуть смазливому певцу шею, но уважали его лихачество, и, покамест, стычки если и происходили — то на словах.

— Гори-гори ясно! — кричали парни и девушки, а старики сидели на скамейках под березами и посмеивались.

Пары расцепляли руки и мчались, как будто у них пятки горели, по лугу. Водящий метался то к одному, то к другому, не давая им соединиться. Его задачей было разбить пару.

Когда выпало бежать Василю, он мельком посмотрел в сторону Юлии Павловны. Она послушно сидела под березками, такая милая в своем синем сарафанчике.

— Глянь на небо — птички летят, колокольчики звенят!.. — завопили играющие, и Василь с парнем разбежались в разные стороны. Водящей была крепкая рябая девка. Она совсем загоняла Василя. В конце концов, под громкие вопли зрителей, он позволил себя догнать.

Рука об руку они вернулись и встали в конец колонны, а детине выпало водить.

— Что не показываешься давно? — спросила рябая Василя.

— Да некогда мне с вами песни распевать, я на барина глотку деру, — отшутился Василь на местном наречии.

— Ой ли? — засмеялась она. — А что за девку привел? Смотри, как бы Христя ей косу не проредила.

Василь сразу метнулся взглядом к Юлии Павловне. Нет, все в порядке. Все так же сидит, только головку почему-то опустила. Пальчики теребят кисти шали.

— Слушай, пора мне, — Василь разжал пальцы, отпуская шершавую руку, и рябая посмотрела с сожалением.

— Ты к ночи-то приходи! — крикнули ему вслед, но он не отозвался.

Подбежав к барышне, Василь опустился на колено, заглядывая ей в лицо.

Юлия Павловна отвела глаза.

— Что не так, барышня?

Она промолчала, теребя кисти на шали.

— Барышня?

— Идите, Вася, веселитесь. Зачем вам со мной скучать, — прошептала она.

— Да с чего вы взяли, что я с вами скучаю, — добродушно засмеялся Василь. — А пойдемте-ка, я вам сейчас забавную штуку покажу!

Она взяла его за руку и так доверчиво просияла глазами, что у Василя все внутри перевернулось.

Они прошли к другому концу луга, где Василь еще раньше заприметил кукольника. Сунув ему денежку, он подмигнул Юлии Павловне и поставил ее перед расписным тряпичным занавесом.

Юлия Павловна ахнула и засмеялась, когда над ширмой появился арап Петрушка — нелепая кукла в красном колпаке. Петрушка верещал, как оглашенный, вертелся в разные стороны и всех лупил дубинкой.

Василь стоял позади Юлии Павловны и на него никто не обращал внимания. Пока барышня хлопала в ладоши, занятая похождениями куклы-арапа, он осторожно вдыхал аромат девичьих волос. Запах сводил с ума, а сама прелестница и не догадывалась, какие чувства вызывала.

Когда представление кончилось, Василь повел хохочущую девушку к кострам, где разносили горячие блины и пироги. Деньгами его предусмотрительно снабдила Даша.

Молодые люди купили по стакану брусничной воды и несколько блинчиков, а к ним — плошечку янтарного меда, пахнущего липой и летом.

— Я даже не подозревала, что это так восхитительно! — выпалила Юлия Павловна, прожевывая третий блинчик. — Вася, Вася! Это самый счастливый день в моей жизни!

— Ни за что не поверю! — парировал он. — Вы ведь в Москве театры видели, слушали лучших певцов… Что вам наши жалкие перепляски?

— Я ни разу не была в театре, — призналась Юлия. — Мой опекун запрещал выходить из дома, врачи категорически… О, Вася! Посмотрите! Это цыгане!

Василь сразу схватился за кошелек.

И правда, по лугу важно вышагивали смуглые стройные люди. Мужчины в шапках, украшенных петушиными перьями, женщины в пестрых юбках и шалях, юркие чумазые детишки с пятками, заскорузлыми, как старая репка.