Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера

Каждый член движения Сопротивления знал: если он в данный момент и не находится под наблюдением гестапо, то в любую минуту может под него попасть, встретившись с одним из подозреваемых. Со дня ареста Лангбена Попицу приходилось действовать с величайшей осторожностью, но он все-таки попытался узнать от Гиммлера что-нибудь о судьбе Лангбена. Из других источников Хассель выяснил, что гестапо старается заставить Лангбена признать наличие связи между его работой в Швейцарии и желанием свести вместе Попица и Гиммлера. В ноябре Хассель узнал, что Лангбена постоянно допрашивают о «людях, стоящих за Попицем, в первую очередь генералах». В том же месяце он впервые встретился со Штауффенбергом, который произвел на него сильное впечатление. Штауффенберг предупредил Хасселя о необходимости соблюдения особой осторожности, делая заявления и встречаясь с людьми, особенно с Попицем, который находится под наблюдением. Гражданское крыло заговора было предоставлено самому себе, раздираемое внутренними дрязгами и борьбой за места в теневом кабинете Герделера, в котором «профессиональный» политик Попиц претендовал на пост министра образования.

Лангбен был не единственным видным членом Сопротивления, арестованным в 1943 году. Как мы уже видели, в апреле были схвачены Йозеф Мюллер и Дитрих Бонхёффер, а также сестра Бонхёффера и ее муж Ганс фон Донаньи. У попавшего под подозрение Остера были связаны руки, и вскоре он покинул свой пост в абвере. Гизевиус, которого допросили и которому пригрозили арестом, сумел перейти швейцарскую границу.

Роль, сыгранная Бонхёффером в том, что он назвал «великим маскарадом зла», тяжелым грузом легла на его совесть. Хотя он свято верил, что его служение Господу неотделимо от политических убеждений и действий, решение прийти в абвер и работать на Сопротивление было принято человеком, а не пастором. Он понимал, что, если будет арестован, ему придется обманывать и изворачиваться, и надеялся, что вынужденная ложь в таких обстоятельствах станет его христианским долгом. Его друг и коллега Эберхард Бетге рассказал, как вел себя Бонхёффер в Восточной Пруссии, когда они находились гам с евангелистской миссией и пришло сообщение о падении Франции. В это время они были в людном месте. Все вскочили с мест, подняли руки и запели национальный гимн Германии. Бетге был потрясен, увидев, как Дитрих поднимает руки и поет вместе со всеми, одновременно призывая товарищей сделать то же самое. После он сказал Бетге: «Ты сошел с ума? Мы не можем позволить себе самопожертвование в порядке протеста против таких глупостей. Мы должны жертвовать собой ради чего-нибудь более серьезного».

В качестве агента абвера Бонхёффер в 1941–1942 годах ездил не только в Швецию, но также в Рим и Швейцарию. Он постоянно находился под подозрением гестапо и как-то раз даже удалился на три месяца от мира в монастырь бенедиктинцев, расположенный в горах к югу от Мюнхена, где написал и спрятал первые главы своей книги «Этика». В то время он писал: «Любовь, когда она действительно живая, не уходит от реальности, чтобы поселиться в возвышенных душах, изолированных от мира. Она сносит реалии окружающего мира со всей его жестокостью. Мир исчерпал свою ярость против тела Христова, и церковь должна стремиться рискнуть своим существованием ради мира».

На тайной встрече в Женеве, состоявшейся в 1941 году, Бонхёффер заявил, что молится о поражении своей страны. «Только в поражении, — сказал он, — мы можем искупить чудовищные преступления, совершенные против Европы и всего мира».

Бонхёффер был необычным священнослужителем и временами абсолютно антиклерикальным в своих суждениях. Ему дважды доводилось испытывать любовь. Во второй раз он влюбился в 1942 голу и обручился с девушкой девятнадцати лет по имени Мария фон Ведермайер, жившей на ферме недалеко от Бад-Шенфлис. Ее мать была против этого брака из-за большой разницы в возрасте между будущими супругами. Несмотря на свою жизнерадостность и неизменный энтузиазм, Бонхёффер всегда интуитивно чувствовал, что умрет молодым. Это ощущение усилилось, когда он неразрывно связал свою жизнь с судьбой Германии. Еще в 1933 году он сказал своему другу пастору Циммерману, что хочет пожить полной жизнью и умереть молодым в возрасте тридцати восьми лет. Удивительно, но именно этого возраста он достиг, когда в 1945 году был убит нацистами.

В апреле 1942 года соперничество между абвером и разведкой Шелленберга, подчинявшейся Гиммлеру, достигло такой стадии, когда стали возможными прямые решительные действия. Агент абвера, арестованный в октябре 1942 года, на допросе дал показания против Донаньи — блестящего австрийского юриста, который был зятем Бонхёффера и помощником Остера. Этот агент также проговорился о действительных причинах, по которым Бонхёффер ездил в Швейцарию, равно как и о беседах Йозефа Мюллера со священнослужителями из Ватикана. И все же ставшие следствием этого признания аресты были отложены до апреля следующего года по причинам, о которых можно только догадываться.