Июнь

Война сметет многое и многих. Хитростями, уловками, подлогами, изменами никому не удастся уклониться от ее грозного суда. Однако наша статья была бы в корне ложно понята, если бы она натолкнула на тот вывод, будто в Советском Союзе сметено будет все то новое, что внесла в жизнь человечества Октябрьская революция. Автор глубоко убежден в противном. Новые формы хозяйства, освободившись от невыносимых оков бюрократии, не только выдержат огненное испытание, но и послужат основой новой культуры, которая, будем надеяться, навсегда покончит с войной».

— Такого не говорят? — спросил Горелов.

Боря не понимал, как ему действовать. С одной стороны, этот психотерапевт сейчас предъявил ему его собственные мысли, почти все, вплоть до надежд на всеобщую радиофикацию; с другой — этот стиль мог принадлежать только одному человеку, никому иному, и Боря не был бы газетчиком, если бы не опознал его.

Было время, когда он боготворил этого человека; Было время трезвого отторжения и даже, пожалуй, разочарования. Было время мстительности, всегда направляемой на бывших кумиров.

Но Боря не переставал и тогда вздрагивать от мгновенной точности оценок, интонаций, собственных своих мыслей, которые этот человек высказывал наилучшим способом. Потом пришло понимание, что он всегда был хлестким провинциальным публицистом и никем более, ибо не видел сырой, глубинной сущности всех здешних вещей и до сих пор на что–то надеялся. Этот глубокий уровень был для него закрыт (а для Бори нет, Боря в последние пять лет научился многое видеть). Но на своем, первом, — он, как всегда, угадывал безупречно; просто кровяная местная сырость его отвергла, ему было с ней не сладить, его темперамент воспитан был пустыней, а не болотом.

— Нет, — сказал Боря наконец. — Так не говорят. Но думают наверняка. Я вот, честно вам скажу, кое–что из этого подумал.

— Правильно, — похвалил Горелов. — Он дело говорит. Просто жаль, что у нас это сказать некому. А так–то ведь сразу было ясно, что исторически нам суждено действовать вместе. И чтобы выбить у врага его оружие… хорошо бы кто–нибудь здесь вслух это объяснил, вы не находите?

— То есть я?

— Почему именно вы? Но кто–то из ваших подчиненных. Дать статью. Объяснить исторические корни. Показать, что это предопределено, и что национал–социализм — тоже социализм. В любом случае у нас с ними больше общего, чем между нами и всей остальной Европой. Считайте, что я вам дал конспект.

— Погодите, — не понял Боря. — Но ведь после публикации такой статьи…

— Ничего не будет автору такой статьи, — равнодушно объяснил Горелов. — Но сейчас она нужна. А потом… мало ли что потом. Сначала мы с ними поделим Европу. Потом, может быть, и все остальное поделим. А потом задавим, потому что нас победить нельзя, у нас больше пространства, чем может пройти враг. Это многократно проверено. Мы непобедимы.

— Но иметь их в союзниках…

— Тактика, — сказал Горелов. — Сейчас такая тактика. Но вообще–то неужели сразу не было понятно, что классовая близость и тэ дэ. Единственное разногласие — по еврейскому вопросу, но оно сейчас не принципиально. Принципиально сейчас то, что наш общий враг англосакс. Объясните там это или пусть кто–то.

Он высказал все главное и, казалось, засыпал прямо за столом. Видно, много работы было у них сейчас.

— Я все сделаю, — сказал Боря. — Но я хочу вас попросить. У меня взяли невесту.

— Невесту? — Горелов поднял бровь и, кажется, заинтересовался. — Вы разводитесь?

— Да. Мы собирались пожениться через месяц. Я вам про нее рассказывал.

— Я помню. Возвращенка, да?

— Да. Это было неделю назад, я не хотел беспокоить.

— Почему, вы звоните в случае чего. Телефон же есть у вас. Все данные ее мне передайте.

Боря продиктовал.

— Это проверка, я думаю, — сказал Горелов, явно избегая серьезного разговора.

— Проверка длилась бы меньше. Это связано, видимо, с ее заграничными делами.

— А может, и с заграничными. Ее отец приехал?

— Приехала вся семья год назад.

— Ну, я думаю, вы ответ получите через ее отца.

— А насчет свидания… я хотел попросить свидание…

— Свидание может быть после суда, а тут мы не знаем еще, будет ли суд. В любом случае через неделю отец все узнает.

Это был тупик. Боря попрощался и вышел под дождь. Вероятно, если бы он знал, какой смысл Горелов вкладывал в свой ответ, он бы ударил его. А может быть, и нет. Скорей всего, нет. Он и забыл, когда в последний раз кого–нибудь бил.