Июньский дождь

За несколько месяцев Дмитрий впервые размышлял об этом на трезвую голову. Размышлял и никак не мог поверить, что судьба, которая лишила его всего, дает еще один шанс.

Наедине со своими мыслями Ильин просидел почти два часа. Наконец, из клиники вышел Рошевский. Он спускался по ступенькам взволнованный и уставший. Дмитрий насторожился. Вышел из машины. Старался прочесть в походке Михаила, в его мимике, жестах хоть какую-нибудь информацию.

— Все в порядке, Димка, все обошлось.

Ильин облегченно вздохнул. Он ждал именно этих слов. Он по-братски обнял Михаила.

— Спасибо, Миша. За дружбу твою, за мудрость. За три спасенных жизни — спасибо. За то, что не бросил меня.

Михаил скромно улыбнулся, обнял Ильина.

Рошевский отвез Дмитрия домой. О посещении Ульяны в этот день не могло быть и речи. Грязного, едва протрезвевшего, Ильина и на порог бы не пустили.

— Приведи себя в порядок, убери в квартире, — грозно сказал Михаил. — О помощи не проси. Лучшее лекарство от запоя — трудотерапия.

— Но, я хотел…

— Никаких «но», — Михаил протянул другу несколько купюр, — душ, парикмахерская, а потом уже «но». Она будет спать до утра.

Ильин взял деньги.

— Спасибо. Заработаю — верну.

Михаил ушел. Дмитрий опять остался один. Голова раскалывалась, все тело ныло. Взгляд искал стакан. Несколько месяцев запоя не прошли бесследно. Ильин посмотрел на себя в зеркало. Лицо отекшее, глаза впавшие, щеки в щетине. Всегда безупречно подстриженные волосы напоминали черную нечесаную гриву, виски поседели. От стройной осанки тоже не осталось и следа. «В кого же ты превратился, Ильин? Что с тобой сделала жизнь? А может ты это сделал сам? Сам не захотел бороться, сам наплевал на себя? Конечно сам. Слабак! Трус! Идиот! — Дмитрий стукнул кулаком в стену. — Какой же идиот». Он сбросил с себя грязную одежду и направился в ванную. Струя прохладной воды освежила и разум и тело. Он стоял под холодным душем и впервые за несколько месяцев думал не о себе. Он думал об Ульяне. О том, как она ждала его. Представлял, как хотела рассказать о ребенке, как хотела обрадовать. «А ведь она наверняка искала меня. Сколько слез пролила. Сколько вытерпела, сколько пережила». Ильин вытирался и вспоминал, как она говорила с ним сегодня, как умоляла. Прокручивал сцену несколько раз. Думал, анализировал, размышлял. Параллельно надевал чистую одежду, к счастью, таковая еще оставалась в шкафу, собирал в пакет для мусора свое грязное тряпье, пустые бутылки, замачивал в мойке грязную посуду, стаскивал с кровати грязное пастельное белье.

«Что я скажу ей завтра, как посмотрю в глаза, как все объясню?» Ильин подошел к журнальному столику, присел на диван.

— Прости меня, — он поцеловал фотографию Ульяны. — И ты, Солнышко, прости, — обратился он к дочери. — Я всегда буду любить тебя, всегда буду помнить тебя. — Ильин прижал к груди рамку с портретом девочки, потом погладил веселое детское личико, нежно поцеловал. — Я должен научиться жить без тебя, я должен отпустить тебя.

Усилием воли он подавил подкатывающий к горлу ком, сдержал слезы, встал и вышел из комнаты.

Впервые за несколько недель Дмитрий покинул пределы квартиры. И также впервые после трагедии включил мобильный телефон. В те февральские дни, пока аккумулятор не разрядился, устройство сотовой связи еще принимало входящие звонки и сообщения. Ильин же был без сознания. Большая часть сообщений была от Ульяны. Ильин присел на лавочку в сквере, открыл предпоследнее сообщение: «Не мучай меня, Дим, это жестоко. Не хочешь разговаривать, пришли, хотя бы, пустое сообщение, я буду знать, что с тобой все в порядке. У меня нет претензий, я ни о чем не жалею». Последнее: «Я все поняла. Прощай!» Дмитрий удалил сообщения. «Что же ты поняла, моя гордая девчонка? Ничего ты не поняла. Ты нужна мне больше всех на свете. Ты мне очень нужна».

Ильин встал, побрел по аллее сквера. Он с трудом переставлял ноги, но двигался вперед твердо и решительно. Все тело ломило, голова раскалывалась, сердце бешено колотилось. «После такого количества спиртного — это нормально, — успокаивал себя Ильин, — скоро все пройдет, я смогу, я должен». Он зашел в салон красоты, затем в аптеку. Постояв у витрины с лекарствами, вышел на улицу и позвонил другу.

— Миша, сил больше нет. Чертова пьянка сделала свое дело. Помоги. Больше терпеть не могу. Я в сквере, возле аптеки.

— Я ждал твоего звонка. Сейчас машину пришлю.

Самочувствие Ильина ухудшалось с каждой минутой. Внутренняя борьба переросла в грандиозное сражение. Мозг разделился на две части: «Пить — терпеть. Пить — терпеть». Вновь увиденные цвета и краски стали меркнуть.