Икарова железа (сборник)

Не ошиблась. Они действительно пытались кого-то столкнуть с бетонного парапета. И еще до того, как разглядела его лицо, почему-то уже поняла: «недоразвитый». Виноградов. Отказник.

Виноградов лежал грудью на парапете и ногами бестолково отбрыкивался от нападавших. Левой рукой он скреб гладкий, засранный голубями бетон, стараясь за него ухватиться, правую же почему-то свешивал вниз – будто пытался, как в голливудских боевиках, удержать кого-то над пропастью. Эта поза была настолько правдоподобна, что сначала Женя бросилась посмотреть, нет ли там и правда кого-то (и, конечно, там никого не было, виноградовская рука застыла напряженной лопаточкой, а по темной воде плыла изумрудного цвета бейсболка), и только потом стала оттаскивать от Виноградова озверевших детей.

Их было четверо – два мальчика и две девочки, один из мальчиков – из Тасиной параллели. Они не спорили с ней, не сопротивлялись и не оправдывались – ее вмешательство их слегка раздражало, не более. Послушно и молча они отошли от Виноградова на пару метров – и продолжали стоять, склонив головы набок, как голуби, ожидающие момента, когда прохожий уйдет и можно будет спокойно вернуться к недоеденной падали, которая раньше была их товарищем.

Виноградов сполз на грязный асфальт и сел на корточки, привалившись спиной к парапету. Из носа его стекали сопли и кровь.

– Не уходите, – сказал он Жене спокойно. – Если уйдете, они снова начнут.

Потом добавил:

– Егор не умеет плавать.

– Ты – Егор? – его имени Женя не знала, только фамилию. Он, наверное, действительно с отклонениями, если говорит о себе в третьем лице.

– Я Коля, – Виноградов размазал рукой кровавые сопли по подбородку.

– А кто же Егор?

– Мой друг.

– Он тоже здесь был?

– Он здесь сейчас, – Виноградов ткнул пальцем в пустой асфальт рядом с собой.

Бедный мальчик. Совсем больной.

– Вам не стыдно? – обратилась Женя к обидчикам. Получилось как-то ненатурально, по-мхатовски, самой стало противно. – Вы уроды, – добавила она. – Гаденыши. – Прозвучало естественней.

Дети молча продолжали стоять. На нее не смотрели.

– Я тебя знаю, – сказала она мальчику из Тасиной школы. – Знаю, где ты учишься. Остальные пусть сейчас же назовут свои имена и фамилии.

Это был ее любимый прием, он действовал безотказно, особенно на уродов – медсестер, охранников, продавцов – «назовите фамилию». Невыветриваемый, как старческий пот, страх гаденыша, что его внесут в списки. Иногда в них был еще другой, первобытный страх полузверя: называющий тебя – твой хозяин, овладевший тайной твоей клички, овладеет тобой.

Фокус с именем и фамилией удался: они молча побрели прочь. Постоянно оглядываясь: вдруг она, удовлетворенная, сразу уйдет и можно будет вернуться. Но она не ушла.

Виноградов поднялся и протянул ей руку, как взрослый. На его пальцах чуть лоснились красные пятна – кровь и сопли из носа. Подавив отвращение, Женя пожала эту липкую руку.

– Давай мы твоим родителям позвоним, – сказала она.

– Родителей нет, – Виноградов вытащил из кармана дешевый обтреханный телефон.

– Как… в смысле… они куда-то уехали?

Еще до того, как Виноградов ответил, ее спина и шея покрылись мурашками.

– Они от меня отказались.

– С кем ты живешь?

Вместо ответа он ткнул в кнопку на телефоне и посмотрел куда-то в сторону «Интерьеров». Она услышала, как за деревьями у кого-то пиликает телефон. И как пиликанье обрывается.

– Ба, подойди, – сказал он в трубку и, не дожидаясь ответа, сбросил звонок. – Егор вам хочет что-то сказать, – Виноградов склонил голову вправо, изображая, что внимательно слушает кого-то невидимого.

Мурашки снова защекотали спину и грудь сухими холодными лапками. Воображаемый друг. Она когда-то читала о таком отклонении.

– Егор говорит, раз вы нам помогли, он тоже сделает вам доброе дело.

– Как в сказке, да? – как можно более мягко спросила Женя.

– Как в сказке, – Виноградов был очень серьезен. – Вы совершенно правильно поняли.

Явилась бабка – та самая, что кормила голубей хлебом. Вблизи ее морщины уже не казались веселыми. Ее восковое лицо выглядело так, будто она плотно прижималась им к металлической сетке, пока воск остывал. Она деловито зацапала Виноградова за руку и потащила к пешеходному переходу, старательно не глядя на Женю. Женя неловко шла следом за ними. Им было, собственно, по пути.

– Егор говорит, он должен прийти к вам в гости, – обернулся к ней Виноградов. – Иначе он не сможет сделать доброе дело.

– Молчи, молчи… – забубнила бабка. – Не сочиняй мне… А то в больницу…. Не сочиняй мне… А то в больницу…

Старухин голос звучал монотонно и глухо, как будто внутри нее, в животе, проматывалась заезженная допотопная пленка.

– Вы где-то рядом живете? – настаивал Виноградов. – А то мы с Егором могли бы к вам пойти прямо сейчас.

Женя шла молча, отстукивая подошвами мысли. Больной. Сумасшедший. Этот ребенок – не наша проблема. Больной. Сумасшедший. Как правильно отказать сумасшедшему?..

– Не сочиняй мне… – снова включилась бабка. – И к людям не приставай. Ты мальчик больной… Тебя люди в дом не пустят… Ты мальчик больной…