Икарус

Дом моего отца находился в районе Бельведер, и до него было ходу километров десять. В экипаже обычно это расстояние удавалось преодолевать за час, учитывая, что последние три-четыре километра шёл довольно крутой подъём. На электрической повозке я доехал за полчаса, хотя и не гнал. По идее, если ручку тянуть на полную, то и за четверть часа можно было бы добраться. Но я ещё не был уверен в своём мастерстве водителя.

Ворота во двор нашего дома были раскрыты. Во дворе перед домом возился какой-то старик, перекладывая камни. Услышав шаги, он обернулся, и я узнал в нём своего отца. Господи Иисусе! Как же он постарел. Будто я отсутствовал не два года, а все двадцать. Отец выронил камень, который держал в руках, и выпрямился. Я сделал несколько шагов навстречу и остановился в трёх метрах от него. Он постоял несколько секунд, глядя на меня, затем лицо его как-то сморщилось, губы затряслись, а глаза наполнились слезами.

– Пресвятая Дева – произнес он срывающимся голосом – Мой мальчик, это ты?

– Здравствуй, папа – только и смог я произнести, так как спазм сдавил горло.

Мне показалось, что отец сейчас свалится в обморок. Я бросился вперёд и обнял его. Отца я всегда воспринимал, как высокого человека, но сейчас он мне показался на полголовы ниже меня.

– Ну, пойдём, пойдём в дом, что же ты стоишь – бормотал отец, вытирая глаза и подталкивая меня ко входу.

– Мария! – едва переступив порог, вдруг крикнул он голосом, в котором почувствовались прежние властные нотки – Спускайся скорее, смотри, кто к нам пришёл!

По лестнице со второго этажа дома спускалась моя мама. Взглянув вниз, она вдруг пошатнулась и села на ступеньки. Я подлетел к ней, обнял и осторожно перенёс вниз.

– Сыночек мой – приговаривала мама, поглаживая меня по спине, пока я усаживал её за стол – Ты вернулся.

– Сандро, пойдём зарежем барана ради такого случая – сказал отец, поднимаясь из-за стола.

– Папа, побереги баранов – ответил я – Они тебе ещё пригодятся.

Почему-то мне было жаль несчастное животное, которое должно было поплатиться своей жизнью за моё возвращение.

Мама, тем временем, накрывала стол. Я сразу заметил, что закуска была довольно бедной. Мяса было мало, а из спиртного на стол была поставлена лишь бутылка граппы местного производства. Раньше у нас в доме граппу не употребляли, предпочитая марсалу.

Выпив пару рюмок, отец разговорился. За прошедшие два года в Сицилии очень многое изменилось. Народ стал жить беднее. Те, кто раньше покупал дорогие вина, перешли на более дешёвые. Цены на виноград упали и выращивать такие элитные сорта, как наш Неро д`Авола стало невыгодно. Кто прежде забирал у нас урожай на корню по тысяче лир за тонну, сейчас платят пятьсот, и то нос морщат. Крупные плантации, в принципе, по таким расценкам могут работать – у них куча тедесков, техника. Тем более что они почти все уже подмяты Варбургами, а прежние владельцы работают простыми управляющими.

Похожая ситуация с оливками. Люди сейчас предпочитают покупать больше дешёвого масла из кукурузы и подсолнечника, соответственно, цена на оливки упала. Отец попробовал, было выкрутиться из этой ситуации, начав собственное производство вина и оливкового масла. Взял кредит, купил оборудование, но сбыт не пошёл. Открытие небольшого магазинчика в городе проблему бы всё равно не решило, а оптовики, словно сговорившись, держат такие низкие цены, что проще всё сразу вылить.

В результате долг висит, проценты надо каждый месяц выплачивать, а выхода не видно. Пришлось заложить всё имущество и продать почти всех тедесков. Оставили только две семьи, которые у нас отработали уже лет двадцать и стали, как родные. И сейчас мой старший брат Пьетро вкалывает вместе с ними на винограднике.

Услыхав эту невесёлую историю, я помрачнел. Давило чувство вины, так как я помнил, что проблемы начались ещё до моего исчезновения, а я тогда, вместо того, чтобы помогать отцу, ещё и набрал у него денег.

– Сынок – обратился ко мне отец – Ты уж прости меня.

Я чуть не поперхнулся при этих словах. Это я ведь собирался просить у него прощения.

– За что, папа?

– За то, что мы тебя тогда не выкупили.

Я хотел ему сказать, что даже не думал тогда, что меня следует выкупать, так как прекрасно осознавал свою вину. Но тут запершило в горле и слова застряли, так и не выйдя наружу.

– Нет, папа – только и смог выдавить я из себя – Это ты меня прости.

С этими словами я открыл висевшую на ремне сумку и вытащил деньги. Сто лир я уже потратил на проезд, ещё четыреста решил оставить себе на расходы, остальное выложил на стол.

– Что это? – спросил отец, с изумлением глядя на кучу монет и ассигнаций, лежащую на столе.

– Это тебе. Надеюсь, хоть немного поможет.

Я заметил, как у отца мелко задрожали руки. Лицо выражало какую-то растерянность, словно он ещё не до конца осознал ситуацию.

– Сколько здесь? – спросил он.

– Пять с половиной тысяч серебром.

– Пресвятая Дева, сынок, откуда у тебя такие деньги? Они честные?