Их безумие

Дебби смотрит странно. Утешительно и в то же время недоверчиво. Конечно, с чего бы ей доверять, когда она сама была свидетельницей возвращения Керри после времени, проведенного с Рэем, в комнату общежития. Когда она сама помогала подруге раздеваться, смазывала синяки от жестких пальцев и укусов охлаждающей мазью, когда вытирала слезы и слушала сбивчивый рассказ. Керри не рассказала всего. Но и того, что открыла, хватило, чтоб понять, насколько там все болезненно, остро и тяжело. И как много у нее , на самом деле, эмоций по отношению к этому грубому, опасному на вид парню, что молча, без разговоров, увез ее со стоянки университета на старом байке.

И теперь уверенные слова Керри о том, что она совсем, вот нисколечко не любит его, кажутся совсем не уверенными.

Но Дебби молчит, только вытирает опять слезы подруге.

Конечно, не любишь. Конечно. Да.

Керри в этот момент уверена в своих словах, и это главное.

Вот только хорошо было бы, если б эта уверенность имела под собой твердую почву, потому что, выйдя после семинара на крыльцо университета, довольная и перешучивающаяся с Мартином, который очень хорошо ее поддержал и сгладил острые моменты, где могла почувствоваться неподготовленность, Керри понимает, что мир стремительно летит в пропасть, когда видит, как на них, обнимающихся совершенно невинно и по-дружески , несется ураган по имени Рэй.

Она не успевает ничего сделать. Ни оттолкнуть Мартина, чтоб вывести его из-под удара, ни остановить Рэя, потому что как можно остановить летящий поезд?

Мартина от нее отрывает силой, и в следующую секунду она только, открыв рот, может наблюдать, как Рэй, с разбегу повалив ни в чем не повинного парня на асфальт, методично бьет его кулаком по лицу, молча и страшно.

Правда, через секунду она отмирает и бежит разнимать, но это бесполезно, Рэй, как железный, ничего вокруг не видит и не слышит, а Мартин уже явно без сознания, и кровь кругом, и кулаки Уокера в крови, и ее руки тоже, потому что она пыталась оттащить, и на асфальте, и это ужас, ужас, ужас...

Когда крики столпившихся вокруг побоища студентов взрезает вой полицейской машины, это воспринимается благостью. Долгожданным избавлением от кошмара.

Ее кошмара.

16. Рэй

- Давай, бешеный, на выход! - коп эффектно проводит дубинкой по решетке, Рэй поднимает голову.

Ему что ли? Огляделся на всякий случай. Ну да, наверно ему. Других бешеных тут не водится вроде. Так, две проститутки и один забулдыга, невозмутимо дрыхнущий прямо на полу обезъянника.

Рэй встает, потирая сбитые костяшки на кулаке, усмехается приятным воспоминаниям. Как удачно он с первого раза прямо въехал верзиле по зубам! Ух, аж брызги полетели! А нечего было скалиться рядом с Керри.

Приятно вспомнить, приятно... А что ему остается? Только вспоминать. И в ближайшие лет пять это будет его единственным занятием. А, нет... Еще он будет очень занят, отбиваясь в тюремном душе от претендующих на его задницу зеков. Но об этом лучше не думать раньше времени. И вообще... Лучше вспоминать кайфовые моменты. А не то, какой он дебил.

Чего об этом думать?

Это аксиома, бл*. То есть, утверждение, не требующее доказательств. Вот бы его препод по геометрии услышал... Охр*нел бы, не иначе.

Рэй и сам иногда охр*невает от того, что творит. Нежданчик.

А вот дебилизм его - это никакой не нежданчик. Это, как его, константа. Получить такой шанс в жизни, единственный. И про**ать. Феерически. Лю его не убьет. Нет, конечно. Лю просто его перестанет замечать. Вышвырнет из жизни своей, и все.

Как это Керри, его малышка, сделала.

И правильно. Все правильно.

Потому что дебилам не место рядом с нормальными людьми. Дебилам место в специальном дебилятнике. В его случае - в тюрьме. Ну, ничего, привет Шону передаст как раз...

Рэй пытется представить, каково это - сидеть за решеткой? Вот так вот, долго, не как он обычно, на пятнадцать суток максимум. Это-то привычно. Потому что знаешь, что скоро выйдешь.

Последний раз Рэй так долго сидел давненько уже, когда дрался из-за Керри. В очередной раз. Но тогда он знал, что выйдет, и его девочка будет с ним. Точно знал. Он вышел, и сразу же , прямо из участка, ломанулся к ней, в окно залез, а она там... Мягкая, нежная-нежная... Красивая до боли. До безумия. И вся его. Он зажмурился, вспоминая, как сладко она ахнула, когда он сжал ее, как обмякла в его руках, как губы ее нежные задрожали. И как он вцепился в нее, выпивая эти эмоции до дна, до сухости в горле. Как целовал, трогал, ласкал... Как одежду рвал на ней, не в силах справиться, потерпеть. Не мог он тогда терпеть, все время в участке о ней думал, только о ней. Да что ж за одержимость такая бешеная? Что за безумие?

И вот теперь... Вчера... Возле кампуса. Ведь башку снесло начисто, просто уехала крыша - и все. Никакого спасения. Ни малейшего просвета в наступившем мраке.

И только удовольствие от хруста чужих зубов под кулаками.

Зверь. Бешеный. Правильно зовут его так. Вот теперь из одной клетки в другую переместят - и все. И прощай, малышка Керри, навсегда. От этой мысли в горле привычно остро, до сухости. Наждачной.