Их было трое (сборник)

Некоторое время Хетагуров молча смотрел в окно, за

ним качались плакучие ветви и сгущалась ненастная

муть. В темных глазах отразилась печаль, растерян-

ность, чуть заметная линия пролегла по высокому

лбу, оттененному черными кудрями. Мягкие юношеские

усы дрогнули: хотел что-то сказать, но сдержал себя,

боясь, что будет резким, непочтительным.

Как же так? Ведь он не окончил полного курса Став-

ропольской гимназии, и в столь короткий срок ему не

сдать всех экзаменов по наукам, которых он не изучал.

Быть вольнослушателем? Но тогда придется платить за

посещение лекций, выплата стипендии, назначенной из

горских штрафных сумм**, прекратится. Перевод вволь-

* Так официально именовались ученики Академии художеств.

** Штрафные суммы /собранные штрафами/ предназнача-

лись для благотворительных целен.

8

нослушатели может повлечь за собой выезд из столицы.

Значит, конец мечте...

И ведь совсем недавно его любимый учитель по клас-

су гипсовых голов, адъюнкт-профессор Павел Петрович

Чистяков, говорил о том, что непременно нужно добить-

ся положения программиста* — работа в мастерской,

казенная натура** и стипендия пятнадцать рублей в

месяц... Вспомнились слова Чистякова: «Вы должны

внести в эти стены свежий ветер горных ущелий...» И

вдруг — исключение.

— Мой долг — предупредить вас, — тихо сказал

Исеев.

— Но, Петр Федорович,— сдержанно возразил Хета-

гуров, — я с отличием сдал экзамен при поступлении

в академию. А теперь...

— Теперь многое изменилось, — подхватил Исеев,

разводя руками. — Извольте сдавать еще раз. Так ре-

шил Совет академии.

— Что же делать?

— Попробуйте обратиться с прошением к его сия-

тельству. Впрочем, он неумолим и едва ли разрешит

отсрочить экзамен.

Чуть заметным наклоном головы конференц-секретарь

дал понять, что аудиенция окончена.

В одном из коридоров, около двери рисовального клас-

са, Коста едва протиснулся сквозь пеструю и шумную

ватагу вольнослушателей. Они ждали, когда откроются

двери, чтобы захватить лучшие места у натуры или хо-

тя бы не остаться вовсе без места. Острый взгляд Хетагу-

рова отметил бледного человека с водянистыми, рыбьи-

ми глазами и жиденькой бородкой с проседью. Этот

«вечный» вольнослушатель держал в костлявых руках

раскладной стул.

«Пасынки академии», — подумал Коста, оделся и

вышел на улицу. На пристани против главного подъезда

мокрые сфинксы с головами фараона Аменофиса III,

казалось, ежились под колючим дождем. Коста вспом-

нил, что сфинксы были привезены из Фив: «Каково им,

обитателям знойного Египта, в русской столице!»

* Программист — ученик, получивший право участвовать

в конкурсе на золотую медаль за лучшую картину.

** И а т у р щ и к и и л и модели для живописцев и скульп-

торов.

9

Только пятый час, но на Исаакиевском мосту и

вдоль набережной уже маячили бледно-желтые круги

вечерних фонарей.

Хетагуров поднял воротник легкого пальто и зашагал

на четвертую линию. На душе было смутно.

В маленькой мансарде его ждал обед, приготовленный

кроткой набожной старушкой Анной Никитичной. Коста

погрел руки у железной печки. Потом переоделся в се-

рую будничную черкеску, костюм бережно повесил на

спинку узкой железной кровати.

В который раз приходила одна и та же мысль: «Что

бы ни произошло, нужно выдержать все невзгоды, не

бросать академии. Что бы ни было—выдержать!..»

Снял нагар со свечи — лучше осветилось бедное уб-

ранство мансарды. На стене у кровати — выцветший от

времени французский гобелен с какой-то пастушеской

идиллией, над ним портрет Лермонтова в форме пору-

чика Тенгинского пехотного полка. В углу на мольбер-

те — неоконченная картина «Дети-каменщики», рядом —

старый шкаф с книгами...

Пора собираться на вечернюю лекцию. Коста протя-

нул руку к черной косматой бурке. Взгляд упал на пода-

рок отца, красивый кубачинский кинжал. Одеть или нет?

Подумав, пристегнул его к другому осетинскому поясу.

Лекция затянулась. Читал ее Лев Слонимский, су-

хонький, подвижной старичок — очки в золотой оправе,

бородка клинышком.

— История как наука в истинном смысле этого слова

есть нелепое понятие, — говорил он, немного шепеля-

вя.— Безотчетные мнения и распоряжения нескольких

великих правителей вершат судьбами нации...

Обычно внимательно слушавший преподавателя, Хета-

гуров на этот раз записывал в тетрадь для лекций одну

за другой стихотворные строки.

— Время от времени возникают критические положе-

ния, — продолжал старичок, — сражения, внутренние

перевороты, в которых малейшие случайности могут из-

менить ход событий... Говорят, что история Европы за-

висела одно мгновенье от того, заметит или не заметит

часовой на корабле Нельсона корабль Наполеона, про-

ходящий невдалеке...

10

То дум моих бремя,

То вещий фаидыр*

Несу я, как семя,

Поэзию в мир,—1

с увлечением писал Коста. А рядом с ним добросовестно

отсыпался круглолицый блондин в форме мичмана. По

всем признакам, он был вольнослушателем. Каким вет-

ром занесло моряка на лекцию о законах истории, обя-

зательную только для учеников, Хетагуров понять не мог.

Долго еще расглагольствовал Лев Слонимский о не-

ясных законах истории, пока, наконец, сам не запутался

в них.

В перерыве мичман куда-то исчез. Возвращаясь до-