Их двое

Но няша неожиданно начинает копошиться в моих лапах и что-то шептать.Останавливаюсь, прислушиваюсь:

- Там… Вещи мои… Белье…

Переглядываюсь с Котом, убеждаясь, что не померещилось, и  он тоже слышал этот бред.То есть… То есть, мы сюда перлись не просто по собственной дурости. А по БОЛЬШОЙ дурости? Мы сюда перлись, потому что кое-кому понадобились чистые трусы???

Кот, осознав масштаб пиздеца, сдавленно матерится и разворачивается в обратном направлении. И даже шагает активно так, псих.Чувствуется, что он в ярости.А яростный Котяра – это то еще зрелище. Не для слабонервных.Обычно, если во время игры такое происходит, то ему моя помощь в защите не требуется. Всех, нахуй, сносит со своего пути.Вот и сейчас топает, не оглядываясь даже на нас.

И  я его, блять, понимаю!Потому что это пиздец, че такое происходит! И мы еще будет выяснять особенности этого пиздеца, обязательно! И найдем виновных! Виновную! И накажем, блять!Но сначала надо сменить обстановку.А то че-то совсем некомфортно.

Подхватываю слабо цепляющуюся за меня и беспрестанно бормочущую про шмотье няшу на руки и молча тащу в обратном направлении.Сил словно прибавляется, или обратный путь кажется короче?Но факт: добираемся мы быстрее гораздо.

Где-то на середине пути Кот разворачивает и молча берет у меня из рук уже утихомирившуюся и смирившуюся козочку, пропускает меня вперед.До домика мы доходим уже в полной черноте, потому что фонари сдыхают напрочь.Но мы уже у цели. Сходим с просеки, двадцать метров свободной гребли по снежному полю – и мы вваливаемся снежными колобками в сени.

- Не тащи с дом. Снимай тут все, - командую я, прекрасно понимая, сколько с нас сейчас натечет воды.

Кот ставит няшу на ноги, и она тут же оседает на пол.Тревожно смотрим, я подхватываю,  пугаясь, что она ноги отморозила себе.Надо срочно раздеть, рассмотреть, растереть, напоить горячим и спиртным, укрыть чем-нибудь теплым.

Мы раздеваемся до штанов,  вся одежда мокрая насквозь и желания прямо сейчас с ней разбираться – никакого. Бросаем прямо тут, в сенях.  Здесь  же стаскиваем с няши ее шмотки, оставляя в свитере и трусах. Она уже стоит, стыдливо тянет свитер ниже, но я матерюсь, потому что нашла время для стеснения, подталкиваю ее к двери в дом.

Мы заваливаемся в гостиную,  и  прямо ощущается, как обволакивает тепло! Это – словно по коже миллионы мелких игл. И каждая, блять, острая! До печенок достает!Но я терплю, сжав зубы.

Киваю Коту на бутылку виски и пледы, которыми  укрывались эти несколько дней здесь, внизу, и мы в четыре руки укутываем няшу в кокон. Сажаем на диван. Суем в руки стакан с чистым, неразбавленным виски.

- Залпом давай, Мася, - командует хрипло Кот, а я киваю.

Няша не сопротивляется. Смотрит на нас, стоящих в одних штанах, снизу вверх, глаза ее кажутся еще больше. И испуганные такие, потерянные. Хочется сразу ее пожалеть.Она открывает рот, чтоб что-то сказать, но я прерываю:

- Пей, няша, пей.

И она пьет. До дна. А затем отдает нам стакан и смотрит, как мы наливаем и тоже пьем. Ощущаю, что иголки уже прошли, значит, скоро будет отходняк. И надо бы под одеяло тоже.Но в блядском домике места нихуя нет, только та кровать здоровенная наверху, но туда пойдет няша, а мы с Котом – тут.Сука, даже расположиться негде!Встречаюсь взглядом с Котом:

- Ее раздеть надо. Свитер мокрый тоже.

- Не надо… - подает голос няша и этим злит меня неимоверно! Потому что дурам слова не давали! Пусть радуется, что вообще живая осталась! И мы радоваться должны. Что она живая. И мы живые.

- Няша, у тебя мазь какая-нибудь есть тут? Чтоб растереть?

- Да… - хрипит няша, уже спокойней, расслабленней. Вискарь начал действовать, не иначе. – Там, в шкафчике… В банке.

Кот лезет в шкаф, достает банку с какой-то непонятного цвета массой, нюхает:

- На масло кокосовое похоже.

- Пойдет, – решаю я, удивляясь, откуда здесь кокосовое масло, но не сильно. Это же няша. Тут что угодно может быть, блять,  - снимай свитер, няш.

- Не-е-е-е…

Мое терпение на этом заканчивается и я, кивнув Коту, чтоб шел следом, молча подхватываю кокон из покрывал с неловко возящейся  там куколкой  и тащу по лестнице вверх. Сейчас намажем эту дуру, уложим спать и потом сами разберемся. Накатим еще, чтоб согреться.

Няша в моих руках слабо трепыхается, сопит настороженно.

На кровати тут же пытается отползти подальше, но мы с Котом, так же в четыре руки, как заворачивали, распаковываем ее и попутно стягиваем свитер.

Под которым нет ничего. Совсем. Только трусы маленькие, незаметные совсем.

Слышу, как тянет в себя воздух Кот, сам старательно отворачиваюсь, делая вид, что больше интересуюсь банкой с маслом, чем голой девочкой на кровати.

- Давай руки ей мажь, - командую Коту, - а я ноги.

Няша пищит и пытается нас отталкивать, но , естественно, бесполезно. Набираю масло,  становлюсь на колени перед кроватью и мажу обе мелких ступни сразу. Блять, реально тридцать четвертый же! Моя лапа гораздо больше! Кот садится на кровати и начинает нежно натирать ладони, массировать пальцы, поднимаясь все выше и выше.