Их [колючая] роза (СИ)

— Садись. — Кивает на тачку, отшвыривает недокуренную сигарету и лезет на переднее сиденье.

— Смена караула? — смотрю на «ленивца», который на этот раз сидит на моём месте около закрытой двери, а я…. Сажусь рядом, хлопаю дверями и не слышу характерного щелчка блокировки. Оглядываю салон и задумыаюсь, как я к этому отношусь? Меня не трогают, не притесняют, не угрожают. А теперь ещё и не запирают?

Подозрительно… Я в смятении.

— И так, — раздаётся хриплый баритон «водителя». — На ближайшие несколько часов план такой: моем тачку и несколько часов отдыхаем. Нужно поспать. Розочка, — обращается ко мне, и это прозвище воспринимается мной как-то иначе.

— М? — тишина салона и направленные на меня три пары глаз, смущают, заставляя сердце бешено колотиться.

— Во сколько должна была состояться выставка?

— В шесть начало.

— Эд сейчас рвёт и мечет. — Кивает «водитель», задумчиво стуча пальцами по рулю. — Мы отобрали у него фотографии.

— Как знать, сколько их у него ещё припрятано? — пожимаю плечами.

— Нисколько, — подхватывает «извращенец», хохотнув.

— Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда он на тебя натравит своих наёмников. — Непринуждённо выдаёт «ленивец», словно к нему это не относится.

— «Своих»? — продолжает веселиться блондин. — Из своего, у него только мохнатка отрощенная. А всё остальное, это папкино.

— У тебя даже папкиного нет. — Вторит «ленивец» и у них начинается перебранка.

«Извращенец» пытается перекинуться через сиденье, чтобы дотянуться до «ленивца», который начинает отбиваться от него ногами.

Господи, я всё ещё сплю? Или я и впрямь вижу перед собой двух дурачащихся амбалов, которые ещё несколько часов назад казались страшнее одичалых волков?

— Я так понимаю, у вас всё схвачено? — тихо, но грозно вещает «водитель». — Может тогда расскажете, что делать собираетесь?

— А что тут сочинять? — сходу успокаивается «извращенец». — Мы встречаем всех, кто к нам явиться свинцом, а сам Эд сосёт хуй, а не фотки получает.

— «Свинцом» — в одно слово? — язвит «ленивец». — Как у тебя всё просто… — вздыхает и двигается ко мне ближе.

— Бутончик, — обнимает за плечи и проникновенно смотрит в глаза. — Надеюсь, ты чувствуешь себя сносно, потому как кроме огромной задницы нас впереди больше ничего не ждёт.

— А что будет? — смотрю на него, как мышь на удава, но не из-за страха, а скорее, из-за непонимания.

Перемена в их поведении меня напрягает.

— В лучшем случае, с нас сдерут кожу живьём, а в худшем….

— Ты, блядь, прикалываешься? — перебивает увлекательную речь брата «извращенец» и дёргается с места, чтобы перелезть к нам. — Иди нахрен отсюда. Вперёд садись, раз собираешься хуйню всякую нести.

— Сиди, не рыпайся. — Заталкивают его обратно. — Моя очередь играться.

После чего переключает своё внимание на меня. Проводит ладонью по волосам и призывно смотрит в область шеи и декольте. До меня доходит осознание, что он видел мою грудь голой, да и не только видел, и я инстинктивно прижимаю руки к груди.

Учтивость? Как же! Размечталась.

— Ну что, рассказывай, — томно выдыхает, прижимаясь своим большим бедром, к моему тощему, в сравнении с его.

— Что? — спрашиваю, не сводя с него глаз и тревожно теребя ткань рубашки.

Он хмыкает. Ещё больше нависает, считывая мою неловкость и замешательство. Его движения медлительны. Немного развязны. Перемещается в пространстве, и впрямь как змей, не торопясь и при этом внимательно следя за своей целью. Или добычей? Эта небрежность жестов наравне с равнодушием во взгляде, дезориентирует. Морочит голову и путает мысли. Кажется, что он ничего не собирается делать, однако тело не может расслабиться, находясь рядом с ним.

Блондин играючи приобнимает за плечи и зависает горячий, опасным дыханием возле уха.

— Как собираешься фотку продавать?

— Что? — повторяю, как попугай, норовя отстраниться, но он не отпускает.

Крепко держит и, кажется, ещё сильнее притягивает к себе.

— Ты так уверена заявила, что на многое способна, — на этих словах проводит языком по своим губам, касаясь пальцами моего подбородка. — Даже фотку толкнуть.

Не могу спокойно реагировать на него.

Бью по руке, отталкиваю его самого и грозно смотрю в глаза.

— Хватит этих игр!

— Кто сказал, что я играю?

— Ты будто с жертвой забавляешься прежде, чем проглотить её.

Он вновь приближается, но не трогает.

— В нашем тандеме, — улыбаясь, интригующе заявляет, — глотать буду не я.

На этот раз, склоняюсь к нему я.

— Мечтай… — тихо проговариваю, машинально облизывая пересохшие губы. — Если желаешь бабки получить, лучше даже не заикайся о подобном.

— У нас старший покорных любит, — усмехается близнец, хватает за рубашку и притягивает к себе, почти касаясь моих губ своими. — А я обожаю строптивых укрощать.

Упираюсь в его грудь ладонями, но моё сопротивление остаётся незамеченным. Меня словно ошпаривает кипятком, настолько жарким оказывается этот поцелуй. Он не сдерживается. Даёт ощутить всю страсть, которой переполнен. Позволяет утонуть в ней и мне. Обхватывает за попу и усаживает меня сверху, словно куклу. Лёгкую, почти невесомую для него. А также кроткую и безвольную.