Их любимая (СИ)

Муж смотрит на меня и пьет, словно дразнит. Но пусть он сейчас мировой океан осушит при мне - плевать. Я хочу знать, что с сыном.

- Сколько время? - привстала в подушках. - Уже поздно?

- Смотря для чего, - заключил Дима философски и поставил на тумбочку пустой стакан. - Если для того, чтобы просить прощения - то да, Марго, уже поздно.

- Не собиралась даже, - огрызнулась и в бессилии махнула рукой. - Просто убери свои галстуки и отойди.

- Ну вот видишь, - он качнул головой. - Тебе даже шанс не нужен. Ты даже не попыталась извиниться передо мной.

- За что?

Он молчит, а мне в виски словно дятел долбит, настойчиво так, желая проделать в черепу дыру. Муж точно чем-то стукнул меня по голове.

И зря он это сделал, первым делом, как только заберу сына - пойду в полицию. И пусть они разбираются, и пусть отправят Диму к психиатру.

- Меня поражает твое отношение, Марго, - Дима закинул ногу на ногу. Достал из кармана белоснежный платок и начал вытирать пальцы, так тщательно, словно руки по локоть запускал в лужу, вылавливая оттуда свой здравый смысл. Он смотрит и цедит, и слова его ненормальны, до мурашек. - Ты предала меня, жена, и при этом не чувствуешь вины. Не понимаешь, в какую грязь окунула нашу семью и что ты должна быть наказана. Я и сам этого не хочу. Но ведь как-то должен тебя научить?

- Тем, что ты меня тут привязал и у меня на глазах воду пьешь? Ты можешь при мне еще и поужинать, достаточно этого будет? Потом развяжешь?

Сообразить не успела, как Дима подался вперед и шлепнул платком мне по щеке.

- Тебе смешно, Маргарита? - он шлепнул по другой щеке и в пальцах сдавил подбородок, заставляя смотреть на него. - Да?

- Нет, - зажмурилась и моргнула, этот морок сбрасывая, но ничего не изменилось - все та же спальня, я связанная, и Дима с платком в руках. И нужно какие-то слова найти, ведь он зол, по-настоящему, его распирает просто, а мне уже страшно, я не понимаю, до чего он может дойти. - Больно.

- Да ну.

Дима ослабил пальцы. И в следующий миг совсем убрал, полез в карман брюк, а я различила мелодию - звонок моего телефона.

- Надо же, как интересно, - Дима достал мой сотовый и сощурился на экран. - Скрываешься, номера не подписываешь. Ведь это кто-то из них названивает тебе весь день. Ответишь?

Да.

Да, хочу ответить, кто бы из Северских это ни был - он должен по-моему голосу понять: что-то случилось.

- Дай мне трубку, - попросила. - Это, наверное, папа. Скажу ему, чтобы съездил за Гришей.

- За Гришей?

Звонок прервался.

Дима наклонился ко мне.

- За каким Гришей, любимая? Ты же его потеряла. Город такой большой и полон опасностей. И бродит где-то маленький мальчик, пока его бессовестная мать упирается и не хочет извиняться.

Бред.

И не действует мой легкий тон, не помогает спокойствие и мои жалкие попытки не показывать страх.

- Прости меня, пожалуйста, - снова зажмурилась, - прости. Отвяжи руки.

- Что? Руки? - переспросил Дима и потянулся к моему запястью. Но вместо того, чтобы развязать галстук схватил мой указательный палец и приложил к корпусу телефона.

- Дима! - выкрикнула и вырвалась.

- Разблокирован, - протянул муж удовлетворенно. И уткнулся в экран. - Сейчас мы все сделаем, Марго. Напишем твоим любовникам, чтобы перестали сюда наяривать. У тебя муж есть, как до них не дойдет? Сейчас. Все будет.

Дернула ногой, пытаясь выбить из его рук телефон, и Дима поднялся с постели, продолжая что-то печатать.

- Дима, - голос дрогнул, и я звучу умоляюще. - Зачем ты это делаешь?

- Потому что здесь не детский сад, Марго, - он поднял от экрана тяжелый взгляд. Помолчал. И глухо, приговором, выдохнул. - Ты провинилась. И будешь наказана.

Глава 50

Глава 50

Тим

- Врач говорит, что надо полежать пару недель, - рассуждает Сева и наблюдает за тем, как я натягиваю рубашку. - Каких-то четырнадцать дней, перелом не сложный, без смещения...без осколков...ты слышишь меня?

- Севастиан, отвали.

Застегиваю пуговицы.

В груди давит, дышать тяжело, выдать пару слов - просто уровень терминатора.

Ерунда.

Хуже валяться в постели полмесяца, нет у меня на это ни времени, ни желания.

- Ну и дурак, - по-детски заключил младший. Сидит в кресле у кровати и черным платком натирает очки. - Зачем звонил-то? До дома подбросить?

- Нет, к Геле.

- Туда не надо.

- Почему? - справился, наконец, с пуговицами и поднял голову.

Ребро сломано у меня, а умирающим выглядит брат. Новости про Ареса я уже видел, о личной жизни и черном заработке нового губернатора не написал только ленивый.

Но дело не в трепе журналистов.

Что-то еще есть, я что-то забыл.

Гребаные таблетки.

- С Ритой что-то? - первая моя мысль.

- Съезди в гостиницу и сам спроси, - Сева отбросил платок в сторону и резко поднялся. - Услышишь много интересного о ее планах на жизнь с сыном и со мной. И с тобой. И с Аресом.

- М-м, - нетвердым шагом двинулся к выходу из палаты.

Надо к врачу зайти. И написать отказ от госпитализации.

Голова чугунная после килограммов обезболивающего, соображаю с трудом.

О чем я мог забыть?

- Ты не согласился с Ритой? - спросил, не оборачиваясь.