Их невинная секретарша

Бэлль ненавидела ультиматумы, но понимала: если откажется, Тейт воздвигнет между ними настоящую стену. Не для того, чтобы наказать ее, а для того, чтобы защитить себя. Он проделал огромную работу, чтобы Бэлль начала доверять ему, но сама она ничего подобного не сделала по отношению к нему. Бэлль почувствовала укол раскаяния. Чего она хочет? Рискнуть собственным сердцем ради того, что, скорее всего, не продлится долго? Или открыться навстречу новому и отдаться мужчинам, которых так сильно любит – неважно, сколько времени им отпущено быть вместе?

В комнату вошел Эрик. В дверном проеме замер Келлан. Взгляды всех троих прикованы к ней в напряженном ожидании. Эти мужчины действительно готовы забыть о собственной жизни до тех пор, пока не завоюют ее. А потом вернутся домой строить карьеру. Они оставят ее. Но если даже случится чудо, и они не сделают этого, то у их милого квартета все равно не будет шансов, если Келлан не захочет хотя бы попытаться. Конечно, разве она может быть уверена в том, что их отношения гарантированно сложатся? Никто не может. А она тем более, раз сама не готова связать себя обязательствами. А для занятий сексом никаких обязательств не требуется.

Мысли Бэлль смешались. Хотела ли она вернуться к тому, чтобы снова просто жить с ними под одной крышей? Вероятно, им осталось провести вместе всего несколько дней. Черт возьми, даже если бы они пообещали быть с ней до конца жизни, это не гарантия. Отец клялся ее матери в вечной любви, а потом умер. Когда мать ее рожала, она брала на себя обязательство быть матерью, но после смерти отца все пошло прахом. Отстраненность матери вызывала у Аннабель непонимание и причиняла боль, из-за чего она закрылась ото всех, кроме Кинли.

Но теперь эти трое мужчин искушали ее, и не только в плане секса. Рядом с ними Бэлль действительно могла быть самой собой – большая редкость для нее. Рядом с ними ей так спокойно. Так почему же, пока они здесь, не испытать в полной мере то, что они уже успели разделить? Получить удовольствие, обрести радость?

От одной мысли о том, что она снова почувствует их глубоко в себе, Бэлль покраснела, и сердце ее наполнилось теплом. Даже если это не продлится долго, каждый из этих дней навсегда сохранится в ее душе.

— Да, — больше ей сказать было нечего.

— Ты осознанно говоришь «да», любовь моя? — Келлан шагнул в комнату. Тело Бэлль напряглось, былое спокойствие исчезло. Перед ней стоял Дом.

Ее Дом.

— Да. Я согласна подчиняться тебе в спальне, — в любой другой ситуации она не смирилась бы и до победного настаивала бы на равноправии партнеров.

Эрик издал сексуальное рычание. — В спальне, в гостиной, в ванной – там, где нам захочется. Мы не всегда будем относить тебя в мягкую постель. Ты будешь нашей в любой комнате этого дома, и мы будем брать тебя там, где захотим. Ты примешь мой член там, где я решу задрать твою юбку или спустить с тебя штаны. Ясно?

Она будет игрушкой, исполняющей их прихоти – когда и где они захотят. Мысль эта невероятно возбудила Аннабель, и она пробормотала, — Ясно.

— Хорошо. Я хочу тебя сейчас же, Бэлль. Разденься, покажи нам себя, — нетерпеливо произнес Тейт.

Бэлль села и дрожащими руками начала расстегивать кофточку. — Как?

В эротических романах, которые она читала, были описания подобных сцен, но непосредственная близость парней так взволновала и возбудила Бэлль, что она не могла вспомнить подробностей.

Келлан нарушил ее личное пространство. — Во-первых, смотри на своего Дома, когда задаешь ему вопрос. Больше никакой скрытности. Не нужно прятаться. Мы слишком долго давали тебе в этом поблажки.

Бэлль прикусила нижнюю губу и уставилась на его грудь, с трудом выдерживая его взгляд. — Я не прячусь.

Нежным движением Келлан приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — В данный момент ты прячешься. Смотри на меня, а не в сторону, когда требуется твое участие. Больше ты не должна отворачиваться. Когда мы говорим – ты смотришь на нас, если не было другого приказа. Тебе понятно?

Бэлль и сама не заметила, как сильно избегала смотреть ему в глаза. Но каким-то образом они нашли кнопку включения ее покорности, и стержень, за счет которого Бэлль держалась с тех пор, как мать утонула в собственном горе после смерти отца, просто перестал выполнять свою функцию. Глубоко вздохнув, она кивнула и, не разрывая зрительного контакта с Келланом, сказала, — Да.

— Да, сэр, — поправил ее Эрик. — Во время нашей обоюдной игры, ты должна к каждому из нас обращаться «сэр», иначе будешь наказана.

— Да, сэр, — это несложно запомнить. Гораздо труднее постоянно поддерживать зрительный контакт. Оказывается, визуальная связь может быть мучительно интимной.

Келлан отпустил ее подбородок. — А теперь задай Тейту свой вопрос.