Их новогодний подарочек (СИ)

Нет, этот детский сад начинал уже порядком раздражать, они же как дети малые, за игрушку враждующие. А игрушка-то общая оказалась.

— Будем готовить, никаких ресторанов, — вынесла я вердикт. Еще не хватало на заказ брать еду, ага, сейчас-то? Да там цены лошадиные.

— Тогда надо в магаз, у нас, барыня, нихрена нет, — улыбнулся Демид, а Даня подхватил меня на руки и усадил к себе на колени.

— Только мы никуда не поедем, пока ты не расскажешь, что в твоей хорошенькой головке за херня опять творится, — припечатал он, уткнувшись носом в мою шею, и покрывая ее короткими жалящими поцелуями.

Я хотела сопротивляться, правда, хотела, сначала. Мозг хотел. Только вот телу было совершенно фиолетово, чего там хотел мозг.

— Ну? — нетерпеливо проникнув под мой бесформенный свитер, Даня сжал ладонью грудь, заставляя дрожать и выгибаться навстречу откровенной ласке.

— Без, белья, бля…

— Нет, сейчас мы точно никуда не поедем, — заключил Демид.

— Не поедем, — подтвердил второй.

— Но ведь надо же…

Я говорила тихо, слишком тихо, кажется, шепотом, а может и вовсе только губами шевелила. Тело внезапно окаменело, сознание заволокло каким-то колдовским мороком, а взгляд Дани напротив и вовсе выбил воздух из легких.

Черные зрачки расширились, практически полностью перекрыв радужку, на губах появилась хищная улыбка. Я, словно околдованная, завороженная, тонула в потемневшем от желания взгляде, таком притягательном, порабощающем, что не было сил сопротивляться, не было сил отвести свой.

Теплыми, пахнущими табаком и парфюмом пальцами он коснулся моих губ, слегка оттянув нижнюю, второй рукой зарылся в волосы на затылке, притягивая к себе, не позволяя даже подумать о сопротивлении. А я и не хотела, словно ждала, сама потянулась навстречу губам.

И потерялась в водовороте ощущений, в бешеном вихре эмоций. Даня целовал мягко, осторожно размыкая губы, проникая глубже, скользя языком, сплетая его с моим и сводя меня с ума этой незамысловатой лаской.

Руки переместились на талию, стягивая совершенно лишний сейчас свитер. Со стороны послышался мучительный стон и меня буквально вырвали из рук младшего близнеца. Демид не церемонился, перехватил мое расплавленное тело и впился поцелуем в губы. Жестко, вообще не жалея, подавляя.

Он не отличался нежностью, и этот контраст, создаваемый болезненным, грубым поцелуем, сводил с ума, окончательно превращая меня в марионетку, послушно выполняющую команду кукловодов.

— Ленка, ты такая, черт… — хриплый шепот Дани донесся уха, а его поцелуи на шее, спускающиеся ниже, к плечам, спине усиливали давление на кожу. — На кровать давай, — короткий приказ.

И вот я уже лежала на кровати, обнаженная до пояса, с бесстыдно расставленными в стороны ногами, и сквозь марево наблюдала за тем, как Демид срывал с себя одежду, грубо, но так сексуально ругаясь. И эта нетерпеливость в его движениях, эта бесконечная жажда, потребность даже, заставила мое тело гореть и плавиться под черным, как самая темная ночь, взглядом.

Даня дернул меня к краю кровати, стянул штаны вместе с бельем, раздвинул бедра и провел пальцами по раскаленной плоти. И я сгорала со стыда, ругая себя за слабость, за испорченность свою, но вопреки всему подавалась вперед, навстречу ласке. Выгибаясь, стонала в нетерпении, потому что это мучение, сладкое, но болезненное мучение. Мне было мало, до ужаса мало.

Господи, Лена, ты же как самка какая-то.

— Иди сюда, маленькая, хочешь нас, хочешь же? Да? — словно не в себе зашептал Демид, перехватывая меня, словно эстафетную палочку.

Даня чертыхнулся, отступил и на смену нежной ласке, пришли грубая хватка на бедрах и резкая боль проникновения. Мой крик разнесся по пространству, Демид замер глубоко внутри, задышал шумно, позволяя привыкнуть, поглаживая бедра, приподнимая выше, и проникая до упора.

— Вот так, малыш, вот так, расслабься, маленькая, Ленка, я сдохну просто сейчас.

Демид навис надо мной, поцеловал нетерпеливо и начинал двигаться, вообще не нежно, не жалея больше. И каждое движение жестче прежнего, грубее, мощнее. Темп становился все быстрее. Он просто брал меня так, как ему хотелось, окончательно отключив тормоза, вбивая меня в кровать сильными, яростными толчками. А я… я выгибалась навстречу, царапая широкую мужскую спину, зарывалась в густую шевелюру, теряя себя, желая большего.

— Еще… — сорвалось с губ против воли.

— Бля, не могу больше, сука, не могу.

Движения ускорились, а потом пустота, такая болезненная, холодная.

— Малыш, ты такая…

Не дослушала, будучи перехваченной другим. Даня, не дожидаясь, пока я хоть немного приду в себя, развернул и посадил на себя, не позволяя привыкнуть, отреагировать.

— Давай, малыш, сама, — прошептал, покусывая мочку уха, подбросил, словно пушинку, и опустил резко.

Я задвигалась, плохо соображая, мышцы не слушались, сознание плыло, ритм сбивался. Я не умела, просто не умела и так грустно стало, так больно, потому что они… Они такие, а я…