Их пленница

Вокруг пахло яблоками, землей и травяным соком. Когда-то ароматы природы казались чудесными. Сейчас они говорили лишь о боли и смерти.

Я резко поднялась и пошла через поле к машине.

Леонард о чем-то пытался намекнуть, но о чем? Не носил ли ее к знахарке или еще кому, знающего оборотней? А затем вернул на место. Больше он никому не мог ее показать.

А еще он сказал…

Высокая трава цеплялась за джинсы и мешала идти.

Леонард сказал, что у каждой травы свое действие. Что косточки многое расскажут.

Я пошла медленней, а затем остановилась, нерешительно оглянулась через плечо. Яблоню еще было видно, но я смотрела вниз — на раскидистую тень, которую она оставляла. Черные ветви отбрасывали ее на лужайку, залитую солнцем.

Куколку я положила сама. И лимонное одеяльце тоже помнила.

Но там что-то было не так. Что-то неправильно.

Прошел всего год. Я до сих пор помню запах влажной земли в ночь похорон. Откуда там сухие косточки?

Я повернулась и пошла обратно к яблоне. Упала в землю, разрыла ладонями неглубокую могилу, стараясь ни о чем не думать. Целиком вытащила сверток и уложила его на траву. В голове было пусто, да и на душе тоже — я старалась не чувствовать, разворачивая одеяло.

Из свертка выпала куколка. Несколько костей скатились в траву — белых, иссушенных солнцем. Я стремительно развернула одеяло и все, что увидела — горсть мелких костей. Совсем мелких. И крошечный череп. Приплюснутый с боков, с огромными глазницами, как у пришельца и маленькой пастью с клыками.

Кошачий.

Это не ее кости! Могила пуста.

Я заорала, вскакивая на ноги. Останки посыпались на землю, усеяв траву у ног.

Может быть, мне это кажется… Я так долго не хотела верить, что не могу вернуть ребенка. Помню, в ночь похорон просила проверить, точно ли она умерла и надеялась до последнего. Может, я окончательно помешалась?

Или Леонард подменил мою дочь?

Я сгребла все в ямку, присыпала землей и вернулась к машине.

Парни знали, что он разрыл могилу? Знали или нет?! И если да, какое право у них было скрывать от меня правду, мучить меня, за меня решать? Это моя дочь!

Я должна их увидеть и с ними поговорить! Немедленно, иначе я разнесу этот город сама.

К машине я подошла, задыхаясь от густого запаха осенних полей — все отцвело, все сохнет. Завелась и начала сдавать назад, потому что на этой колее развернуться негде.

Я торопилась в город, чувствуя, что мне не хватает воздуха и нечем дышать. Но я не плакала, глаза были абсолютно сухими.

Слишком рано и клуб закрыт.

Жизнь теплится в бухгалтерии, остальной «Авалон» спит. Я и сама раньше нежилась в постели до полудня.

Я загнала машину на парковку и собралась уже выбираться наружу, но бросила взгляд на места для вип-гостей. Машин мальчиков не было. Черт!

Когда я здесь жила, мальчики часто у меня гостили. Но после того, как я ушла, они тоже вернулись к старым привычкам и разошлись по домам.

Раньше было удобнее. Руслан и Кирилл были под рукой оба, а теперь как? К кому ехать первому?

С кем говорить, когда они порознь? И не обидится ли Зверь, если я приеду к Русу первому? Или наоборот? Обида Зверя — это ведь не просто надутый вид. Это минимум нож в боку обидчика — в данном случае, Руслана.

С двумя парнями очень сложно…

Я покинула парковку, обратив внимание, что машина Леонарда приткнута в дальнем углу.

Тут же в памяти вспыхнули события прошлой ночи: он смеется и тут его голову сносит львиный удар.

Я прикусила губу.

Зря с ними связалась. Знать бы заранее, я бы из Леонарда душу вытрясла безо всяких львов. А теперь что делать? Нити оборваны, львам я должна ответ. А из-за того, что мы мылись вместе, совсем, как семья, я и вовсе чувствовала себя предательницей.

Нужно было сохранить Леонарду жизнь. Попытаться. Ни о чем в жизни я не жалела, как об этом!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я дернула рычаг сильнее, переключаясь на пятую. Из-за рывка браслет на руке звякнул, подвески начали раскачиваться.

Браслет, ощущался, как наручники. Кандалы.

Зверь дарил его с другим смыслом — любовным. Он хотел, чтобы их имена всегда были со мной, так оно и вышло. Моя жизнь после похищения была неразрывно связана с мальчиками. Они были в моих мыслях, в моем сердце. Даже в осуждающих глазах толпы.

Я неосознанно прикоснулась к серебряным буквам на цепочке. «Р» и «К». Там третьего имени не хватало, моего. Металл был прохладным и гладким наощупь. Он привел меня в чувство и развеял дурман львов, которые свели меня с ума прошлой ночью.

Я должна поговорить с ними. Должна. О дочери, обо всем. Оливия из «Авалона» не из тех, кто верит на слово. Я все еще люблю их. Ненавижу, не верю, но люблю.

Пару секунд я сомневалась, выбирая между ними. С кем говорить первым?

К Кириллу меня тянула странная нежность и желание утешиться. Он всегда относился ко мне снисходительно, как к ребенку. Он выслушает и успокоит. Поможет ли? Знает ли правду, ведь это главное!