Их пленница

Несмотря на это, я не вернулась в прошлое, где пахло сырой землей, гнилыми яблоками и моими слезами.

— Траву я не дам, — твердо заявила травница.

Я пригубила чай с запахом смородинового листа и мяты.

Женщина сгорбилась напротив, скомкав синий передник на коленях. Руки были крупными, с узловатыми пальцами, искривленными от тяжелой работы.

— Расскажите, как она действует, — мягко попросила я.

Женщина боялась меня — вернее, моих покровителей. Боялась, что парни придут к ней и спросят вместо меня. В этом городе меня боялись и презирали за одно и то же.

— Она вызывает у плода превращение… Девочки, это кошмар.

— Зачем тогда используют? — гортанно спросила сестра.

— Раньше женщины не могли пойти к врачу, чтобы избавиться от ребенка оборотня. А средство надежное. Только страшное.

Я могла бы каждое ее слово примерять на себя, но пила чай и слушала ее. Словно не обо мне это.

— Оно убивает ребенка? — спросила я. Сестра взглянула на меня, сведя у переносицы брови. Мой вопрос ее интуитивно пугал.

Травница покачала головой.

— Если жизнеспособный, не всегда, — тихо сказала она. — В том и ужас.

Я тихо выдохнула.

Моя дочь родилась мертвой. Я так считала — она не дышала. Кир и Руслан считали так же. Значит, она действительно мертва? Или нет? Я ощутила приступ страха. Неуютно было думать, что она действительно умерла.

Мне нужна надежда! Я не хочу обратно во тьму.

— Скажите, — я умоляюще сложила руки. — Хотя бы один шанс, что ребенок может выжить, есть?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я смотрела так, что ни у кого не осталось сомнений: для меня это больная тема. И очень важная.

Я игнорировала сестру, одно было важно — глаза травницы. Я старалась уловить малейшее изменение выражения. Упущу что-то — и не пойму, что мне врут.

— Не знаю, — ответила она. Худший ответ на свете. — После обращения шансов больше, дети оборотней живучи. Но точно я не знаю, девочки.

— Спасибо, — я болезненно, но лучезарно улыбнулась.

Мне и не нужны гарантии. Я хотела только надежду, и мне хватило грамма.

Я отпила мятно-смородинового чая, делая вид, что ничего не случилось. Согнала ладонью слезы. Если кто-то сейчас начнет задавать вопросы — без разговоров получит в нос.

Я отвернулась и случайно бросила взгляд в окно. На подоконнике стояла герань, навалено рукоделие — вышивка, обрезки ткани, словно кто-то хотел сшить лоскутное одеяло.

Стекло двойное, мутное, и отражало солнечный свет, который бил через ажурные листья и ветки яблони. Ничего не видать. Но все-таки я рассмотрела тряпичную куколку, усаженную между двумя цветочными горшками.

Она напомнила куколку в моем багажнике.

— У вас есть дети? — спросила я.

Мне хотелось, чтобы меня поняли. Но травница скупо покачала головой, сжав губы. В глазах, похожих на орлиные, появился холодный вызов.

— Не случилось. Бог не дал.

Понятно. Больная тема.

— И у меня, — ответила я. — Скажите, где можно было купить эту траву год назад?

— Они меня спрашивали. Ваши мужчины, — призналась она. — Легально ее не продают.

— А собрать можно? Дома вырастить?

— Ее собирают в определенный месяц, сушат и хранят весь год. Растет не везде, но можно собрать. Нужно знать, где искать, когда — для этого нужны знания.

— Без специалиста не обойтись? — уточнила я. — В какой месяц ее собирают?

Травница удивилась, но ответила:

— В августе.

Отравили меня в октябре. Значит, планировали заранее или купили у того, кто продает травы. А может кто-то исполнил спецзаказ.

Женщина смотрела вниз — на руки, и теребила передник.

Известная травница одна, но если поездить по окрестностям, селам, хуторам, деревням, обязательно найдешь таких же, малоизвестных, кто балуется дикоросами время от времени, продавая пучок в летний день.

Это пустой след. Пошла следом мальчиков и, как и они, уткнулась в тупик.

— Спасибо, — сказала я. — Мы пойдем.

Женщина расслабилась — рада, что уходим. Я ее не осуждала.

— Что за дела, Оливия? — прошептала сестра, пока по проселочной дороге мы тащились к машине. — Ты что… Ты…

— Была беременна, — призналась я. — Кто-то мне эту траву подсыпал.

Избегая ее взгляда, я перепрыгнула колею от трактора, которая пересекала нашу грунтовку. Моя машина стояла на обочине, наполовину просев и утонув колесами в высокой траве.

— Оливия… — простонала сестрица в спину.

Она меня жалела, так искренне, что я чуть не расплакалась. Ненавижу слезы… Ненавижу сочувствие, оно превращает в кисель вместо человека!

Злясь на весь мир, я села за руль. Когда Лера со скрипом захлопнула дверь, а двигатель прочихался, я развернулась, и мы благополучно направились к городу.

Глава 36

Сестра кидала на меня взгляды полные жалости, будто могла помочь.

Не могла. Это невозможно.

— Перестань! — окончательно рассвирепела я.

— Прости! — она обезоруживающе подняла руки. — Ты ищешь, кто это сделал? Обожаю расследования.

— А я ненавижу, — вздохнула я. — Понятия не имею, что делать дальше.

Она пожала плечами, уставившись на горизонт. Ветер гнал волну по полю спелой пшеницы.

— Логичнее начать с того, откуда ты это узнала. Кто тебе рассказал, у того и концы.