Ихтамнеты

– Берегите себя все, вернитесь домой живыми и на своих ногах, парни! – выкрикнул старый солдат, пытаясь проглотить досадный комок в горле, давно мешавший спокойно говорить.

Бойцы разместились на броне и в кузовах «Уралов». Колонна двинулась, разрывая воздух резким рычанием дизелей и разметая снежно-грязные комья из-под гусениц танков и «мотолыг».

С территории охраняемого периметра не уехал только подвижной пункт связи Р-166 на базе КамАЗа, которым командовал лейтенант Рома с позывным Акула. Элеватор продолжал выполнять функции главного наблюдательного пункта армейской группировки и обеспечивать связью мобильное управление союзными войсками. Кроме того, ещё оставался подбитый украинский бронетранспортёр «Козак», который накануне на жёсткой сцепке притащили танкисты. Колёса его были превращены в груду лапши, но внутри обнаружили небольшой боекомплект для крупнокалиберного пулемёта и два сильнейших аккумулятора, столь необходимых в сложившихся условиях.

Виталика Семионенко и Руслана Гроза отозвали в Отрадное. Кибало уговорил Чалого не отдавать его обратно в подразделение. На следующее утро вдобавок к ранее приданному взводу снайперов прибыл остаток потрёпанной под Ольховкой второй роты третьего батальона во главе со старшиной в лице старшего прапорщика Андрея Гавриленко. К полудню подъехали два жёлтых автобуса неполной первой роты первого батальона, состоявшего в основном из бывших донецких налоговиков. Прибывшие офицеры сразу отказались брать общее командование на себя и, посовещавшись, решили, что лучше всего с задачей начальника караула справится Чалый. Последовавший почти уже ночью визит командира полка с позывным Волга и заместителя начальника штаба с позывным Шаман поставил на этом точку: сержант стал командиром над старшим прапорщиком, лейтенантом и капитаном, в подчинении которых находилась ещё масса сержантов и рядовых солдат общей численностью сто десять человек. Опытных не хватало и среди офицеров, да и у них были потери после Ольховки: командир третьего батальона майор Фесенко не смог пережить болевой шок после того, как оторвало ногу взрывом, и скончался через час после ранения, уже в санчасти; командир второй роты Влад с переломанными ногами и тяжёлой контузией отправлен в госпиталь, в глубокий тыл. На войне как на войне…

* * *

После обхода постов Чалый решил пообщаться с оставшимся за командира второй роты Андреем Гавром (Гавриленко). Ребята первыми приняли бой, и начальник караула счёл необходимым понять настроение бойцов и, если понадобится, побеседовать с ними. К его удивлению, ребята совершенно спокойно рассказывали о произошедшем и часто винили себя за допущенную беспечность, не греша на командиров. Более того, о ротном Владе Десантнике говорили с уважением и восторгом, как о настоящем герое, начавшем первым ответную стрельбу по нацистам и сразу же подбившем круживший вокруг здания и поливавший страшным непрерывным огнём украинский бронетранспортёр. Только после взрыва боеприпасов его выбросило из окна второго этажа. Но и тогда, с переломанными ногами и контуженный, Влад продолжал прикрывать безоружных подчинённых, лежавших хаотично во дворе местной школы, где накануне рота разместилась на ночлег.

Во время своего рассказа старший прапорщик Андрей Гавр постоянно демонстрировал собственную каску образца 1943 года, пробитую в двух местах. Отверстия были разные: одно – рваное, размером со средний мужской кулак, другое – в виде прокрученной изнутри большим штопором скважины. Андрей был уверен, что каска спасла его от снайперской пули, но кто-то из снайперов обескуражил счастливчика, заметив, что отверстия просто оказались выше предполагаемой макушки и если бы Гавр посадил железный шлем плотнее к черепу, то сейчас ему не довелось бы сидеть и курить с ними папиросы. Ему вообще повезло, ведь, пролежав почти восемь часов на снегу, под постоянным минно-снайперским обстрелом, он не получил ни одного ранения, а в капюшоне куртки после боя насчитал ещё четыре одинаковых отверстия диаметром 7,62 миллиметра. Никудышный оказался снайпер, а Гавру просто подфартило.