Ихтис

Тем временем гомон притих, и в толпу вклинился Степан Черных.

– Довольно! – прогрохотал он, за ворот оттащив Рудакову, а от его голоса с елей шумно поднялось воронье. – На чужой беде и на чужих костях грешно ссориться!

– Не тебе о грехе говорить, – подал голос отец Спиридон, а Рудакова выстонала:

– Уби-ийца!

Кто-то ахнул. Степан шагнул вперед и отвесил женщине пощечину.

– Злость жены изменяет взгляд ее и делает лицо ее мрачным, – яростно проговорил он. – Не греши против Господа и меня, пророка, владеющего Словом.

– Говори да не заговаривайся! – прикрикнул отец Спиридон, выступая вперед и загораживая Рудакову спиной. Солнце, выглянув из-за туч, опалило крест, и тот вспыхнул золотым боком, точно занялся пожар. – Не пророк, а прохвост ты!

Андрей отошел еще, оглядываясь по сторонам, высматривая пути к отступлению, и только сейчас заметил, как клонятся тонкие осинки, как рябь бежит по траве, как с горизонта наползают чернила и вымарывают сажей крыши домов. Неужто и впрямь гроза? А ведь думал, что убежал от нее. Андрей досадливо поморщился и глянул на Акульку: та все еще подрагивала на ведьмином плече, глаза крепко зажмурены, дыхание сбивчивое. Не приступ ли?

– З-зараза! – процедил Андрей и вытер ладонью рот. Тучи густели, солнце окончательно провалилось во тьму.

– Что ты можешь дать матери, потерявшей дитя? – продолжал меж тем грохотать Степан. – Сказку о загробной жизни, о недостижимом Царстве Божием? А я могу вернуть ее сына, – и, повернувшись к Рудаковой, сдвинул густые брови: – Порою мы бываем несдержаны в словах и обвиняем необдуманно. Но я добросердечен и милостив, и если покаешься, если будешь чиста в помыслах, задуманное исполнится.

– Вернешь сына? – глаза Рудаковой фанатично вспыхнули, и она отодвинулась от священника.

– Верну, – пообещал Степан.

– Слава Игумену! Мессии нашему! – закричал кто-то из толпы.

– Сколь милостив и человеколюбив! – вторили другие.

– Как щедр!

– Одумайся, Ольга! – отец Спиридон удержал ее за рукав. – Люди, одумайтесь! – Он обернулся вокруг себя, оглядывая всех вместе и каждого в отдельности. Ветер вздымал его косматую гриву, как черную корону, рвал подол рясы. – Кому вы верите? Не пастырю, а волку в овечьей шкуре! Убийце отрока Кирилла!

– Отрок сполна получил за грехи, – сухо ответил Степан и расправил плечи. – А теперь я с помощью Господа и животворящего Слова верну его к живым для благих деяний и благочестивой жизни.

– Через несколько лет, как выйдешь, – вклинился участковый, прикуривая очередную папиросу. Его пальцы дрожали, и Андрей видел, каких усилий ему стояло перечить Игумену. – Не дури, Черных! Если не виноват в смерти Кирилла Рудакова, тебе и бояться нечего. Все, о чем прошу, поехать в город к Илье Петровичу. Там установят, причастен ты или нет.

– А если не поеду? – угрюмо спросил Степан, желваки на скулах ходили ходуном, о взгляд можно было зажигать спички.

– Силой заставлю!

Михаил Иванович швырнул в пыль недокуренную папиросу и шагнул вперед. Черных зарычал и сгреб его за грудки. Истошно заголосили бабы.

– Ты что творишь, гнида? – захрипел участковый, вращая налитыми кровью глазами. – Закон не уважаешь?

– Здесь я Закон! – встряхнул его Черных. Михаил Иванович засучил ногами, заговорил:

– Под статью меня подводишь, сволочь! Я в город материал отослал, все про твои штучки Емцеву расписал. Скоро сюда приедет, все твои грехи припомнят, и я тебя покрывать не буду. Пусть сам отвечу, но и ты сядешь, за всех тебе отдуваться, и за Захара погибшего, и за Кирилла Рудакова…

Не договорил, захрипел, закатывая глаза. Пальцы Степана сдавливали горло тисками, не вздохнуть.

– Степан, опомнись! Как друг тебя прошу! – закричал священник, стряхнул Рудакову, как пушинку, и та повалилась на землю, хватаясь руками за покрытую черным платком голову.

Бросились вперед деревенские мужики. Андрея толкнули, повлекли за собой, перевернули. Не удержавшись, он двинул плечом ближайшего к нему краснопоясника. Тот выматерился и двинул ответно. Удар пришел вскользь в плечо, Андрей отпрянул, зашипел от боли.

«Надо уходить, – запульсировала в голове единственно верная мысль. – Бежать, пока не стало совсем жарко…»

Он зашарил взглядом по толпе, выискивая Акульку. Пар поднимался над землей, насыщался бранью, чужим дыханием, воздух дрожал от ударов. Кто-то из деревенских пинал сектанта по ребрам. Другой краснопоясник уже спешил на помощь, и, ударив сзади, повалил деревенского в пыль. Не оставаясь в долгу, размахнулся и Черных, и двинул кулаком по мокрой щеке участкового. Его лицо сразу скисло, потекло вниз, из носа хлынула кровь.

– Папка!

Слабый голосок, едва слышимый в возрастающем гвалте, раздался слева и сзади. Андрей повернулся и увидел спешащую сквозь толпу Акулину, ее широко раскрытые глаза горели отчаянием.

– Акулька! Стой!

А вот и ведьма: спешила за девчонкой, вертела кудрявой головой. Потеряла? Тем лучше!

Андрей сжал кулаки и двинулся наперерез. Он все еще слышал, как отец Спиридон кричит Степану:

– Во имя Господа! Степан, давай прекратим это безумие!

И голос Черного Игумена отвечал ему:

– Здесь я Господь!