Икона и искусство

И вот, Церковь, с самого начала боровшаяся с идолопоклонством, вступила, также с самого начала, в борьбу с искусством языческой культуры с его разрушительным для христианского мировоззрения содержанием. Для создания своего собственного образного языка Церкви надлежало очистить существующие искусства от того, что в них было двусмысленного и чувственного, что выражалось прежде всего в иллюзорности. С первых веков она борется против того искусства, которое, по словам Климента Александрийского, "увлекает и обманывает", "выдавая себя за истину" (Протрептик[3], IV). Происходит отбор тех средств, которые способствуют раскрытию и утверждению христианского откровения. Этот процесс очищения и отбора означал вхождение в христианство того из языческого мира, чему было свойственно в него войти. Это не влияние язычества на христианство, как это принято утверждать, а христианизация и воцерковление языческих обычаев и искусства. А потому "ни об языческом направлении древнехристианской науки, ни об языческом характере древнехристианского искусства (…) не может быть и речи" (Н. Покровский. Церковная археология. 1900, VII).

Заимствуемые изобразительные средства и формы наполняются новым содержанием, и это новое содержание в свою очередь изменяет эти формы. Это искусство, "примыкая во многом к античности (…), тем не менее ставит себе уже с первых веков своего возникновения ряд самостоятельных задач. Это отнюдь не христианская античность (…). Новая тематика раннехристианского искусства не была чисто внешним фактом. Она отражала новое мировоззрение, новую религию, принципиально новое понимание действительности. И поэтому новая тематика не могла облекаться в старые античные формы (…). К выработке этого (нового) стиля и были направлены все творческие усилия христианских художников"[4]. Уже в росписях катакомб складывалось в своих основных чертах новое искусство. Для выражения нового мировоззрения художники катакомб пользовались обычным в то время живописным языком, но язык этот получает совершенно новое осмысление. Относительная красота дохристианского мира уступает перед христианской бескомпромиссностью. Красота твари мыслится не в том, что в ней преходяще, а в ее грядущем преображении. Сохраняется чувство ритма и гармонии. Однако если для античного искусства цель образа была в возможно близком воспроизведении видимого, вплоть до создания иллюзии, то теперь упраздняется именно иллюзорность в передаче пространства, человеческого тела и предметов: исчезает светотень, оптическая перспектива и т. д.

Конечно, выработать с самого начала адекватный художественный язык для выражения своей веры Церковь не могла, так же как не мог быть еще адекватным и ее язык богословский. К тому же условия жизни первых христиан, с одной стороны, и существование иконоборческих тенденций — с другой, не способствовали широкому распространению церковного образа. Отсюда обилие символов в первые века христианства. Тем не менее мы имеем уже в катакомбах целый ряд изображений сцен Ветхого и Нового Завета, относящихся к первым векам. Кроме того, есть и литературные свидетельства о существовании икон-портретов и их молитвенного почитания уже со времен апостольских. Это апокриф II века ("Деяния святых Апостолов"), где говорится о почитании иконы евангелиста Иоанна его учеником еще при жизни Апостола, и свидетельство "Церковной Истории" Евсевия, епископа Кесарийского, где он, описав статую Христа, воздвигнутую евангельской кровоточивой женой, утверждает: "Мы видели образы Петра и Павла, и самого Христа, сохранившиеся посредством красок на картинах", также сделанные в знак благодарного почитания за полученные благодеяния (Церковная история, книга VII, глава XVIII). И все же, несмотря на редкость этих изображений, когда в 330 году был основан Константинополь, христианское искусство как в Риме, так и в восточной части империи имело уже длинную историю.