Икс-30 рвёт паутину

— Обезьяна! Всё испорчено! Ты провалился, Фонг. Отныне ты не можешь больше следить за Фан Тхук Динем. Скройся и займись чем-нибудь другим, — Повернувшись к Чан Ким Туену, он продолжал: — Мы покончили с оппозиционными нам прояпонскими, профранцузскими сектами и партиями. Но мы никак не можем утихомирить тех, кто требует мира и единства, требует диалога с Севером, требует всеобщих выборов, кто выступает против господина Дьема и американского присутствия здесь. Это движение усиливается и всё более угрожает нам. Влияние Вьетминя и Хо Ши Мина среди населения всё ещё велико. В ряде сельских районов нам пока не удалось установить полного контроля. Многие начальники деревень бесследно исчезают. В городах, как явствует из докладов инспекционных служб, среди интеллигенции и молодёжи много открытого или скрытого недовольства, имеются различные подпольные организации. Всё это наверняка дело рук Вьетминя. Всё это вызывает большее беспокойство, чем только что подавленные нами профранцузские секты. Поэтому, если Фан Тхук Динь из французской разведки, то это меня не тревожит, но если он человек Вьетконга, то его необходимо немедленно устранить. Последние данные Фонга так или иначе принесут нам пользу. Пока мы ещё не видим никаких следов, ведущих Диня к Вьетконгу. В любом случае для уверенности мы должны сделать ещё одну, последнюю попытку, чтобы успокоиться и уяснить, целиком ли Динь с нами и против коммунистов или же он из какой-то другой организации. Имеется ещё одна связь, которую нам надо проверить… — Он открыл ключиком портфель, который держал в руках, и достал газеты «Тхой дай» и «Сайгон». Оба номера были заблаговременно развёрнуты на восьмой странице, где среди разных мелких объявлений красным карандашом было очерчено несколько строк: «Покупаю старинные картины: 165, улица Во Зи Нгуи».

Быстро прочитав объявление, Чан Ким Туен посмотрел на Лэнсдейла вопросительно.

— Чей это адрес, знаешь? — спросил тот.

— Откуда я могу знать все дома в районе Сайгона? — возразил Чан Ким Туен.

— Должен знать! Если не все, то почти все, дорогой директор бюро по изучению социально-политических вопросов… Это адрес Тхюи Ханг, красивой танцовщицы из бара «Либерти», которая всё ещё встречается с Фан Тхук Динем, если ты, конечно, не забыл её.

Фам Суан Фонг, сидевший поддерживая рукой челюсть, сплюнул на пол кровавую слюну.

Похищение

Остановив машину у бара «Либерти», Фан Тхук Динь ещё издали увидел грациозную девушку. Он не мог ошибиться: те же изящные черты, та же раскачивающаяся на руке сумочка.

Она была такая же, когда они прогуливались по берегу Сены. Он открыл дверцу и вышел навстречу. Ван Ань, казалось только теперь узнала его, и её лицо озарилось очаровательной улыбкой.

— Здравствуй, Динь! Вот так удача! — воскликнула Ван Ань, приближаясь к нему.

— Ван Ань, ты здорова? Что делаешь? Где? — Он нежно пожал её мягкую руку.

— Ты же видишь, я здорова. А что делаю? В общем-то много, а по сути — ничего. Я не хочу быть привязанной к какому-нибудь постоянному делу, которое может лишить меня свободы. Ты ведь помнишь, я окончила Кембриджский университет, а в Сайгоне сейчас все наперегонки изучают английский язык. Так что недостатка в работе нет. Ну а ты?

— Да всё так же, — улыбнулся Фан Тхук Динь.

— А как это — всё так же? — спросила Ван Ань и, подняв глаза, добавила: — От меня ничего не скроешь. Мне ведь известно, что ты стал крупной фигурой: личным советником господина президента! Или боишься, что стану надоедать с просьбами?

— Чем бы ни занимался, я всё равно остаюсь самим собой! — засмеялся Динь. — Что имеется в виду? Жизнь моя ничем не отличается от той, которую я вёл во время учёбы во Франции. И более того, по отношению к тебе…

— Ты здорово умеешь, оправдываться. Куда ты сейчас направляешься?

— Если согласна, прошу. — Динь показал на бар. — В этом Сайгоне в нерабочее время у меня других развлечений нет.

— Ну вот! Молодой советник, красивый, уже начинает вести разгульный образ жизни! А говоришь, что всё такой же… Но, прошу прощения, можно задать прямой вопрос: у тебя там зазноба? Не помешаю ли, если пойду?

— Ничего, — пожал плечами Динь. — Если бы мне здесь нравилась какая-нибудь девушка, я не рискнул бы тебя пригласить.

Они вошли в бар. Несколько танцовщиц, знавшие Диня в лицо, увидев, что он появился с неизвестной красавицей, приветствовали его кивком головы и хитро, улыбнулись. Динь обвёл взглядом зал: Тхюи Ханг здесь не было. Он повёл Ван Ань к свободному столику. Зазвучала мелодия танго.

— Помнишь? Французам очень нравится танго, — сказала Ван Ань. — Разве забыть те дни во Франции и лирическую песню «Самое прекрасное танго в моей жизни…»!

— Разреши, — пригласил её Динь, поднявшись из-за стола. — Да, именно так… «Самое прекрасное танго в моей жизни…», — произнёс он начальные слова песни по-французски.

Ван Ань подала ему руку. Через танцплощадку, тяжело ступая, прошла группа американцев.

— Этим-то наверняка нравится лишь семи: да хула-хуп, — сказала Ван Ань. Бескультурная, сумасбродная и циничная свора.