Иль Догхр. Проклятие Эмира (СИ)

Глава 22

Воздух вокруг меня пах лекарствами и смертью. И больше всего я боялся, что проклятая костлявая тварь заберет единственных, кто мне настолько дорог. Мою дочь, которая впала в кому и Вику…мою. Не знаю кого. Я еще не решил. Но мою. Мою настолько, что я чувствую сердцем каждую пульсацию ее вен.

— Несколько переломов, внутренние повреждения, гематомы. Выкидыш. Забиты женские органы. Ушибы почек, печени, селезенки. Последняя чудом не разорвалась. Сотрясение мозга, внутренние кровотечения. Она в тяжелом состоянии. Гарантировать ничего не могу.

Слушал и чувствовал, как все закипает, чувствовал, как сердце сжимается в камень и перестает биться. Сижу у ее постели сутками. Просто сижу и боюсь отойти, боюсь закрыть глаза. Открою и…упустил. Она спит. Ее ввели в медикаментозный сон, чтоб не было болевого шока. Мне хочется, чтоб она открыла свои прекрасные глаза, чтобы посмотрела на меня, и я запутался в небесной синеве, утонул в ней. Хочется как раньше. Ненавидеть, презирать, но видеть рядом, видеть живой, слышать, чувствовать, а не сидеть у постели и ждать. Это я не уберег ее, я всегда считал, что мой дом — это крепость и в нем ничего не случиться. Я всегда верил в свои силы и могущество…но именно здесь в моем доме убили мою дочь, в моем доме избили мою женщину. Кому-то плевать на меня, кто-то считает меня тупым, безмозглым идиотом под носом, у которого можно вытворять что угодно. Когда я найду кто это сделал, когда я найду зачинщиков этого избиения, они пожалеют, что родились на свет. Пусть Вике станет легче, и я войду в дом каждого из них и принесу в него боль и горе. Каждого! Кто был там! Списки у меня уже есть!

Но какое это имеет значение сейчас…когда мне страшно посмотреть на ее лицо, когда мне страшно тронуть руку, покрытую синяками. Она закрывалась своими маленькими ладонями, а ее били. Я знаю, что это такое… я пережил все это сам. Нет ничего страшнее, когда тебя бьют такие же люди, когда они рвут тебя на куски. Это страшнее чем попасть в лапы зверям.

За какие-то считанные секунды я потерял рассудок. Когда увидел ее скорченную на полу и эту свору гиен, набросившихся и рвущих свою добычу на куски. Не знаю скольких я застрелил и мне насрать. Я бы всех поставил к стенке. Ублюдки, накинулись на беззащитную женщину, били ее ногами в ботинках, уродовали ее тело и калечили душу.

Я никогда не забуду это жуткое зрелище. Я, кажется, умер на какие-то мгновения. У меня все закрутилось перед глазами, я перестал дышать. Мой разум помутился. Паника охватила все тело, заставляя начать трястись каждым нервным окончанием.

Я схватил ее на руки и…мне стало жутко, мне вдруг показалось, что она умирает и пришло осознание, что я этого не переживу. Что я умру вместе с ней.

Я видел смерть…я держал ее на руках несколько недель тому назад. Я похоронил дочь и я больше не перенесу еще одной могилы…И эти потери не сравнятся с теми смертями, которые я видел в своей жизни. С войнами, которые прошел и откуда вернулся еще более покалеченный, чем был. Когда умирает ребенок или молодая женщина у тебя на руках и вокруг нет войны, вокруг нет апокалипсиса, то апокалипсис случается в твоей душе.

Смерть снова выдохнула мне в лицо своим жутким смрадом и отравила меня диким страхом потерять. Необратимость, бессилие. Я ничего не могу сделать, я не могу что-либо изменить. Я никчемное существо, который не уберег своих дочерей и любимую женщину. Да! Любимую! Да! Я люблю ее! Я готов это признать прямо сейчас, когда держу ее руку в своей и смотрю на забинтованную голову и личико с кровоподтеками. Люблю до смерти, до отчаяния, до боли в костях. Люблю так, что кажется я могу вырвать свое собственное сердце и отдать ей.

Пока нес ее к машине, пока мчал в больницу она бредила, она плакала и звала маму, она стонала и просила прекратить боль, прекратить ее жизнь. Она спрашивала о ребенке. И ни разу не спросила обо мне. Плевать. Пусть не спрашивает. Я знаю. Что не нужен ей, знаю, что ненавидит, боится и никогда не полюбит, знаю, что лгала, когда говорила о любви. Но я готов сдохнуть за эту ложь. Я готов сдохнуть, чтобы услыхать ее снова.

Да, о том ребёнке которого я хотел убить, чтобы спасти ее и не спас. Его больше нет. Его забили ногами. Внутри ее тела убили моего малыша…Потеря за потерей, нескончаемая, кровавая боль. И я буду сидеть рядом с ней, потому что тогда смерть не сможет ее забрать. Я посмотрю на нее страшными глазами, я скручу ее шею и оторву ее голову-череп, но не дам унести мою девочку.

Я потерял счет времени. Мне казалось, оно не двигается. Мне казалось, эти часы кризиса, эти часы, когда она борется за свою жизнь, никогда не окончатся. Пусть тянется, пусть это время станет бесконечным лишь бы это не были последние минуты.

— Ей больно, доктор?

Вскакивал я и хватал врача за руку, заставлял посмотреть на меня усталыми глазами.

— Нет. Она спит и ничего не чувствует. Ее организм борется именно, потому что не ощущает боль ему легче справиться. Показатели пока не улучшились, но и хуже не стало.

Состояние стабильно тяжелое. И даже это уже победа.