Иланг-иланг (СИ)

   - Тоже пришла сочувствовать?

   - Я пришла сказать, - Оксана подалась вперёд, чтобы София не услышала, - поступай как считаешь нужным. Твоя жизнь - тебе и решать. И никого не слушай. Ну, то есть слушай, но не позволяй собой манипулировать. А то кругом одни советчики.

   - Наконец-то я от кого-то это слышу, - улыбнулся Итан - и тоже обернулся на Софию. Она свернулась калачиком в кресле и прислонилась головой к шкафу. Ветерок из приоткрытого окна пытался играть её волосами, но не мог приподнять.

   - Я тебя понимаю, - Оксана перешла на шёпот. - Знаешь, я недавно... пережила клиническую смерть. И была в отключке довольно долго. Полдня. Меня даже вскрыть успели, - Оксана приспустила вырез туники и указала на белый след от шва над ключицами и вдоль груди. - Видишь, рубец остался.

   - И ты ещё меня поднимала?

   - Да всё уже давно зажило. Не в этом суть. Потому что у меня такое чувство, что меня выпотрошили и так бросили. Второй раз не умереть, а жить тоже совершенно не хочется. И от мужа я ушла, потому что это он настаивал, чтобы меня... реанимировали, - Оксана не стала использовать слово "воскресили". - Такие дела.

   - И что ты... чувствовала? Ты помнишь, как ты умирала?

   Оксана задумалась.

   - Нет. Пустота сплошная. Ни когда ушла, ни когда вернулась... Так до сих пор и существую с этой пустотой... - Оксана потёрла уголок глаза. - Наконец-то я могу с кем-то поделиться.

   Они помолчали.

   - Да. Тут ты по адресу. Я тебя понимаю.

   - Нет. Не понимаешь. Я теперь вообще умереть не могу, - в глазах и в носу предательски защипало. - Кто их просил меня оживлять?! Он, видите ли, всё заново хотел начать. А меня он спросил, сволочь такая?!

   - Да, как он только мог - оживить любимую женщину... Возьми водички попей.

   Оксана осушила стакан залпом и вытерла кулаком глаза.

   - Извини, мы вчера сцену устроили.

   - Да ерунда. Забудь.

   - Ну как же "забудь". Неудобно.

   - Ну хорошо, если тебе так легче, я тебя не прощу.

   Оксана улыбнулась и обвела глазами комнату. На тумбочке рядом с кроватью стояла чёрно-белая фотография в простой рамке под металл. Молодая женщина и трое малышей у двери маленькой хибарки с заколоченным фанерой окном. Два мальчика и девочка заняли сиденье и багажник старого велосипеда. Женщина держит одну руку на руле, а другую в кармане джинсов. На ней джемпер с абстрактным рисунком, волосы забраны назад и начёсаны в стиле девяностых. Она очень заразительно улыбается. Босые дети, наоборот, чересчур серьёзны.

   - Я возьму? Это твоя семья?

   - Да. Год девяностый или девяносто первый.

   - А который ты?

   - Слева.

   - Вы очень похожи с братом.

   - Нас даже как-то за близнецов приняли. Но он младше на три года.

   - А есть ещё фотографии?

   - Конечно. Так... я ведь совсем недавно их пересматривал... София убрала куда-то. А возьми ноут со стола, там тоже много.

   Наверно, они забылись и заговорили слишком громко, потому что София проснулась и мгновенно оттеснила Оксану от кровати.

   Оксана воспользовалась моментом и взяла ноутбук. Паролей никаких там не было, но лично Оксане и без них было не разобраться. На каком языке тут говорят? На хинди? Или нет?..

   Да, сегодня ночью она видела Жуана. Что ж, тут привидения толпами слоняются, и никого это не смущает?

   София снова забралась с ногами в кресло и, кажется, что-то вязала. Наконец-то на человека похожа, подумала Оксана. Может, зря они с ней так? Нормальная вроде...

***

   Оксана спустилась в гостиную, громко всхлипывая и вытирая нос, и стала исследовать стены в поисках картин и фотографий. Обычно ей было наплевать, что у кого украшает стены или маскирует пятна на обоях - но сегодня проснулся энтузиазм.

   Слева от каминной полки, так, чтобы мягкий искусственный свет не бликовал на стекле, а естественный и вовсе не касался, обитал чёрно-белый портрет танцовщицы фламенко. Её лицо было Оксане уже знакомо: мать многодетного семейства - наверное, в своём концертном наряде, в котором выступала в ресторанчике у пристани, где за кулисами её ждали сыновья и дочка.

   Оксана сняла фотографию со стены. На обратной стороне подписано: Консуэло М. И в нижнем углу - совсем мелко - цифры: 1982.

   Оксана вернула портрет на место. Она ведь тоже одно время носила такие платья: на третьем курсе торкнуло позаниматься танцами. Дома даже где-то завалялись кастаньеты.

   Она вышла на середину гостиной, ударила по паркету воображаемым каблуком, раскрыла над головой несуществующий веер и вскинула подбородок. Верхняя галерея смотрела на танцовщицу. Оксана постучала босоножками по половицам, как будто высекая искру, и ощутила, как по спине пробежал заряд.

   Старая вилла отвечала эхом.

   Она могла бы видеть первых колонистов, эта вилла. Не колонистов - конкистадоров. Конечно, португальцев, а фламенко - детище Испании. Но у Оксаны уже всё смешалось в голове. И вот уже каблуки бьют вильянсико, турдион или фолию, под полосатой юбкой качаются обручи, кружевная косынка прикрывает декольте от знойного солнца, а веер порхает огромной бабочкой - выше собратьев-опахал, что приручили темнокожие слуги.