Ильф и Петров

Кстати, об анекдотах. Почему последнее время общество их практически не создает?

Почему? Создает! Со страшной силой! Вот я из Харькова привез чудесный анекдот.

– Ты знаешь, Петров, в последнее время стараюсь не разговаривать по-русски.

– Что? Бендеровцев боишься?

– Нет, я боюсь, что Россия придет защищать своих.

(смех в зале)

Очень здорово, по-моему, да.

Анекдот просовывает свое лезвие в щель между правдой и пропагандой, в лицемерие просовывает. А сейчас лицемерия никакого нет. Все говорится открытым текстом. Вот сегодня перед моими студентами выступал Киселев. И мне одна девочка прислала паническое смс: «Он даже ничего не отрицает! Совсем какой-то нечеловек!» (смех в зале)

Знакомы ли вы со своим коллегой по МГИМО Зубовым?

Конечно, знаком. Он два раза у меня в эфире был.

Прокомментируйте, пожалуйста, может ли автор учебника по истории проводить на свое усмотрение исторические параллели и насколько нов этот этап эволюции цензуры?

Понимаете, в чем дело… Конечно, то, что сейчас происходит с Зубовым, – это абсолютный позор. Но самый большой позор – это формулировка, с которой он уволен, что он пошел против корпоративных принципов, что он осудил поведение МИДа, а именно МИДу принадлежит МГИМО.

Я очень надеюсь, что этот зигзаг будет каким-то образом исправлен. Как он уже один раз был исправлен. Потому что увольнять преподавателя истории за наличие собственного мнения – это значит просто отказаться от каких-либо наук, от какой-либо концепции вообще. Я уже сильно сомневаюсь: а генетика – это уже буржуазная лженаука или еще нет все-таки? Я всегда подозревал, что это буржуазная лженаука. (смех в зале)

А Липскеров – мастер? Кто он?

«Индийские йоги – кто они?» Мне кажется, что Липскеров – это не писатель. Мне очень горько это говорить, но это так. Может быть, у него какие-то другие есть выдающиеся способности…

Планируете ли вы лекцию на тему «Мастера и Маргариты», или уже была? Спасибо.

Я бы рад, но я боюсь, потому что «Мастер…» – это роман для многих сакральный. Именно в силу своей бесовской природы – бесовское тоже может быть сакральныме. Это будет такая черная месса, такой кошачий концерт! Я начну рассказывать, что я думаю о романе… Роман-то действительно гениальный, чего говорить, но очень плохой. Плохой, в смысле, что очень опасный. И когда Сталина оправдывают – это полдела. Но когда всякая мелкая сволочь оправдывает себя этим романом в быту, в своих собственных бытовых гадостях и играет в Геллу и пишет на знаменитой лестнице «Воланд, мы ждем тебя!» – это, примерно, тоже, что на лестнице Раскольникова в Петербурге пишут: «Родя, мочи старух!» Это привлекательно по-своему, когда люди любят литературу это всегда хорошо, «пять старушек – рубль», но игра, которую затеял Достоевский, не так опасна, как игра, которую затеял Булгаков.

Просто мне кажется, что ничего хорошего из этой лекции не выйдет. Если хотите, мы охотно ее запланируем. У нас теперь есть ночные лекции, и как раз ночью, в Вальпургиеву ночь очень здорово будет такую лекцию прочесть.

Можно ли провести параллели между дилогией о Бендере и «Гиперболоидом…» Толстого?

Это совершенно очевидно. И прежде всего это формальные параллели – авантюрный роман на материале 20-х годов, матчиш, твист, но нет, твиста еще нет, эпоха джаза, стремительная жизнь, межвоенье, Европа и Америка проникают в русскую жизнь, ну и есть еще один, конечно, такой герой-медиатор, все мы знаем, с кого списан Гарин, конечно, это «Гиперболоид инженера Ленина», и некоторые гаринские очаровательные авантюрные черты можно увидеть, наверное, в Бендере.

Разница вот в чем. Бендер, как и «Хулио Хурренто», как и «Ибикус», романы скептические, цинические. Романы о новом герое и об отмене старого. А «Гиперболоид…» – это роман с традиционной старой моралью, роман Серебряного века о том, что женщина всегда будет любить не власть, а великого авантюриста, о том, что великий авантюрист, даже когда спит и похрапывает и его утопия накрылась – это все равно что лучший из вас всех и всякие Роллинги с ним рядом не лежали, и Шульги с ним рядом не лежали – Гарин с бородкой своей, оскалом улыбающийся Гарин, покачивающийся с пятки на носок, в наброшенном на плечи пиджачишке – это герой нашего времени. Это роман идеалистический, нежный. И Зоя Монроз – самый прелестный женский образ. Хотя между Зоей Монроз и Зосей Синицкой, конечно, прослеживаются определенные фонетические параллели.

Спасибо вам за долготерпение.