«…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека

Искать утешения либо какого-то отдыха в смерти могут люди слабые. Потому что шанс физической жизни – это тот самый случай, когда ни секунды без духовного свершения, ни секунды без попытки улучшения себя, а через себя – улучшения всего, что тебя окружает. И отдых тут – столь неуместное понятие, что иначе как трусостью его и назвать-то сложно. Трусостью перед жизнью, перед ее испытаниями, перед тем грузом, который Господь по силам нашим – и только по ним – кладет на наши плечи. И люди, отдающие свою жизнь по своему решению, уходящие по собственной воле, никогда не хоронились на кладбищах и не отпевались. Потому что это были предатели той миссии, которая была на них возложена. Нет большего греха, чем суицид, оскорбление Бога трусостью перед жизнью, поскольку в этом грехе нельзя покаяться. И попытка сбежать из этой жизни ведет к более страшным событиям, которые есть бездна кромешная.

Праведники же, уходящие в вечность, уходят туда с тем же страхом, потому что никто не знает, что его ждет, и впереди неминуемые мытарства. И в этом есть великий промысел. Потому что остановиться в Подвиге смирения нельзя ни на секунду, а остановившись, можно погрязнуть в гордыне. Примером тому может являться Франциск Ассизский, который утверждал, что не знает за собой ни одного греха, а потому безгрешен он, и одно из величайших произведений в католицизме – «Цветочки» Франциска Ассизского, произведение, которое являет собой надменный пример «праведной» по их представлениям жизни. Мы же, люди Православные, всегда находим, в чем нам еще потрудиться, и Церковь наша Христова идет именно от Спасителя, и не было в ней изменения со дня ее основания, кроме тех живых дополнений, которые еще более подтверждали и подчеркивали каноническую неприступность той твердыни, которая называется Православием – ортодоксальной Церкви, во главе которой стоит сам Бог и никто иной.

–  Сформулируйте, пожалуйста, наиболее разумное и правильное, с христианской точки зрения, отношение к смерти, как вы его понимаете. И насколько, на ваш взгляд, естественны и необходимы испытываемые обычно человеком трепет, страх, ужас перед собственной кончиной, и в каких пределах их необходимо удерживать?

– Отсутствие боязни по отношению к смерти своей или чужой есть загрубление, это попытка спрятать тонкие струны своей души за броней отчуждения, за тем охранительным торможением, о котором мы говорили в самом начале. При этом мы вычеркиваем из действительности понятие смерти как таковое, заменяя его визуальным рядом или картинкой. Если вас не трогает по-настоящему картина чужой смерти, то, значит, вы потеряли то пламенное сердце, которое сострадает всему, что уходит, мучается, страдает. А, значит, вы перестаете быть тем существом, которое стремится к Богу, сострадающему всем нам. Человек обязан уподобляться Богу, потому что он создан по Образу и Подобию Его.

Именно в неизбежности смерти заключается интрига человеческого бытия. Дело в том, что мы понимаем конечность нашей физической жизни, и страх смертный неспроста живет в нашей душе, а для того, чтобы не было большей мотивации для человека, чем успеть за короткое время земной жизни оправдать свои надежды на спасение в жизни вечной, не тратить силы и время на суету мелочного бытия, не совершать непростительных ошибок, и проживать каждый день, как последний. Православный человек помнит о смерти каждый день. Не потому, что он трус, а потому что понимает, что никто не дал ему права надеяться на то, что у него будет еще один день сверх того, что отвел Господь. Что вновь сложится ситуация, когда он сможет пренебречь теми вещами, которые пренебрежения не терпят. Когда он может переступить через те рамки поведения, через те канонические устои, которые есть жизнь в Церкви Христовой. И этот страх смертный – не ужас перед неизбежной кончиной и алчное, эгоистическое представление о том, что счастье где-то закончится, а ты пирожного не доел, и это всего лишь мерило того, что ты что-то не успел доделать в высшем смысле этого слова. И в этом и есть ужас, потому что нет большей несвободы, чем смерть. Потому что тогда ваш экзамен безвозвратно закончен, а пересдача невозможна.

И всегда есть сомнения: а сдал ли? А оценка какова? Ответ на этот вопрос мы получим в этом случае только единственный раз – в итоге Страшного Суда, и никто не скажет, насколько страшным он будет для вас, потому что никто не знает, каким он будет для всех остальных людей, ушедших в вечность. Вот поэтому, каждый день памятуя о смерти, мы идем к жизни. К жизни, которая находится в рамках наших представлений о жизни праведной. Либо мы нарушаем эти рамки и с горечью осознаем всю свою слабость и никчемность, всю свою человеческую несостоятельность.