или враг по крови

Затем нас отозвали обратно.

За это время Прохоров ничуть не изменился. Только, может, стал выглядеть несколько

уставшим. Встретил меня, как старого доброго знакомца.

- Вы молодцы. Не всё, правда, шло гладко… Но в целом… Ты чего?

- Ничего. Жду дальнейших указаний.

- Да перестань! Ну что ты в самом деле, а? Давай поговорим по-человечески…

- А вы умеете?

Было заметно, что Прохорова задели мои слова, но он постарался не подать виду.

- Ну хорошо, – сказал подполковник. – Тогда по делу. Гастролей больше не будет.

Теперь, наоборот, воров – самых отъявленных – со всех лагерей начнут этапировать

небольшими группами в особый лагерь, где их уже будут ждать ваши. Но ты ещё какое-то

20

время понадобишься мне тут. Доберёшь подходящих людей. Займёте новый барак…

Задача проста. Чем меньше воров и подобного им отребья взойдёт на пароход,

покидающий материк, тем лучше… А то, понимаешь, режут вашего брата. Беспощадно.

Странно всё-таки… Вы в войну уцелели, такой ад прошли, а с какими-то босяками

справиться не можете. Просто удивительно. Позавчера в Ванинском порту двенадцать сук

уделали.

Я вяло развёл руками:

- Блатных поддерживают, гражданин начальник. Многие зэки на их стороне.

- Но почему?

- Одни боятся их закона, другие жалеют их…

- Кого?! – Прохоров был поражён. – Ведь вы… То есть они всё время паразитировали

на остальных… За людей не держали. Например, каждый должен был треть передачи

отдавать блатным.

- Это справедливо, – говорю. – Блатному ведь передачи не шлют, некому о нём

позаботиться.

- Но ведь их все ненавидели.

- Нас ненавидят ещё сильней.

- За что?

Я пожал плечами:

- Из-за вас, наверно…

Прохоров тоже пожал плечами и ещё изобразил на лице что-то вроде «ни черта я с вами

понять не могу». Затем произнёс:

- Ничего-ничего, мы им ещё покажем. Ты, главное, людей подбери надёжных,

стойких…

- И оловянных.

- Что?

- Ничего. Мне всё ясно. Сделаем.

- Без огонька, без энтузиазма как-то… А зря… В твоё дело внесена особая

благодарность. А также отмечено примерное поведение и высокая трудовая дисциплина.

Так что свобода близко.

- Она всегда близко… – я вздохнул. – Рукой подать.

- Я говорю о досрочном освобождении. Чёрт, ты рад хоть?

- Рад.

- По тебе не скажешь. – Прохоров вроде как обиделся на меня.

- Что ж мне, на ушах ходить?

- Нет, почему… Но всё-таки… Свобода ведь…

- Где, – спрашиваю, – свобода? Там?

- То есть как это – где? Ты язык-то прикуси, а то дошутишься!

Я махнул рукой и не сдержал ухмылки:

- Да это я так. К слову. Не обращайте внимания. И вообще, пойду я, гражданин

начальник.

Прохоров кивнул, потом вдруг дёрнулся из-за стола и неожиданно предложил:

- Хряпнуть, кстати, хочешь?

Он подошёл к сейфу и похлопал по массивной двери. – У меня тут коньячок… Закипит

скоро. Чёрт!.. – он порылся в карманах галифе, затем стал шарить в ящиках стола. –

Чёрт!.. Куда ж я ключи сунул?.. Может, стащил кто? Я тут с некоторыми твоими

беседовал… Чёрт, ну что вы за народ? Ну как так можно себя… не контролировать…

- Да ладно, – говорю. – Я этого медведя хорошо знаю. - Вытащив из-за голенища сапога

заточку и прихватив со стола скрепку, я направился к сейфу. – Англичанин, начало века…

Встречались…

- Ты, однако… – только и пробормотал подполковник, отступая в сторону.

21

- Наклони-ка его чуток на меня, – попросил я, неосознанно перейдя на «ты». Должно

быть, теперь я себя вроде как не контролировал.

Прохоров послушно исполнил.

- Ещё чуток.

- Ага.

Прошло полминуты. Не больше.

- Ну что? – спросил Прохоров, почему-то шёпотом.

- Сейчас… сейчас… – я был сосредоточен, поэтому говорил очень медленно. – Не

торопись… Быстро только кошки родятся, да и то слепыми.

И наконец.

- Готово! – сказал я, открывая дверь сейфа и с интересом заглядывая внутрь.

Только тут Прохоров пришёл в себя. Оттеснил меня от «медведя», достал бутылку и

стакан. Плеснул себе щедро, выпил. Скривился. Снова наполнил стакан до половины и

протянул мне.

Я с удовольствием выпил. В желудке приятно потеплело. Мы закурили. Помолчали,

закутавшись в дым… Ещё дёрнули, на этот раз с тостом.

- Давай за Родину! – предложил подполковник.

- Горький писал, где тепло - там и родина.

- Вот те раз! Ты ж воевал за неё.

Я сказал:

- Гражданин начальник, у каждого человека должна быть родина, где ему тепло,

спокойно и радостно, где он свой среди своих, где он любит, где он любим… Родина…

Наверное… Я воевал не за неё, а во имя неё…

Прохоров не стал поддерживать разговор на эту скользкую тему, его потянуло на

лирику:

- Есть у меня в Калининграде одна знакомая циркачка. Видел бы ты, что она в койке

вытворяет! Такие позы принимает – голова кружится! Хочешь, дам тебе её адресок? Авось

пригодится…

Становилось скучно…

Я вспомнил Алексеева…

…………………………………………………………..

…………………………………………………………………

………………………………………………………………………..

Сильным человеком был Алексеев. Твёрдый такой, что твой шанкр.

Я спросил его как-то:

- Тебе бывает страшно?

- Бывает, слава те Господи.

- .?!