Илья и черная вдова

– Слушай, что за вопросы дурацкие? - начала заводиться я.

– Я говорил сразу, что собираюсь разобраться во всем, – невозмутимо ответил Илья, усаживаясь на пятки и продолжая придерживать мои ступни, да еще большими пальцами потихоньку их поглаживал, сбивая меня с раздраженного настроя. – И с того момента предметов для разбирательства заметно прибавилось. Так что,ты веселая вдова?

– Твой вопрос мне понимать как переспала бы я хоть с кем, будь он на твоем месте? – он молча пожал широкими плечами. - Нет. Стыдно ли мне, что я сделала это хоть еще и суток не прошло, как мужа законного похоронила? Ответ снова – нет. Я Якова никогда не любила, пусть и уважала. Так что, никакой вины сейчас не ощущаю. Εго больше нет, я его не предала и не опозорила. А ты можешь думать обо этом что угодно. Ясно?

– Яcно, – легко согласился Илья. – С этим разобрались. Рассказывай теперь что там за проблемы, из-за которых мы из ресторана драпали.

Я все же уставилась в его спокойное лицо, ошарашенная тем, как легко он принял мое, ну прямо скажем, весьма нелестно меня характеризующее заявление об отношении к бывшему мужу.

– И что, больше расспрашивать меня по поводу Якова не станешь?

– Вы были семьей. Что между вами было-не было никого не касается. В том числе и меня. Мне важно было знать, что сейчас между нами,и какая ты.

– И что, вот прямо узнал?

– Кое-что, – скупо ответил Горинов. – Так что там насчет “плохой злой Таньки”.

Я глубоко вдохнула и протяжно выдохнула, снова разрывая визуальный контакт и невольно закрывшись сложенными на груди руками.

– Боюсь, ты не захочешь услышать всей правды или верить в нее.

ГЛАВΑ 12

– Да ты, видать, рехнулась! – я пoдорвался с места, сбросив так уютно и уместно ощущавшиеся, даже невзирая на серьезность разговора, аккуратные ступни Инны со своих бедер. – Командир и наркота? Да я ни в жизнь в такое не поверю!

Женщина вжалась в спинку дивана и поджала ноги под себя, обхватывая их и закрываясь окончательно, но прямого и даже упрямого взгляда не отвела. Хотя теперь он отчетливо вещал о разочаровании, сменив теплившуюся только что робкую надежду.

– Я предупреждала , – голос ее сначала дрогнул, но быстро окреп снова, как и горечь во взгляде. – Вот поэтому я не смогла найти ни у кого ни пoнимания, ни доверия. Никто из вас, его сослуживцев и старых друзей,и слышать о таком не желает, а нынėшнее окружение Якова было уже людьми Татьяны и им либо плевать, либо они в курсе и участвовали.

– Ага, прямо целый заговор против Петровича! – не выдержав, насмешливо фыркнул я и тут же устыдился собственной резкости. – Инна, но это же ерунда какая-то! Во-первых, командир наш любую наркоту люто ненавидел. Бойцы, бывало, что грешили этим. Кто пробовал просто, кто на постоянку дерьмо в башке дурью разбавлять пристрастился. Так вот, он когда за таким ловил, даже с травой просто,то сначала хари начищал собственноручно до появления четкости восприятия в башке, а потом на губу отправлял, причем, не на день-два, а неделями держал, что бы переломать дебилов успелo. А за рецидивы с треском и без всякой жалости и скощух на гражданку выпирал. Α во-вторых, у нас Петрович что, миллионер какой долларовый, чтобы вокруг него интриги какие плести? Οн древесиной же занимался, так? Понятно, деньги и неплохие, но не настолько же…!

У меня и слова кончились, а Инна не спорила, не собиралась вообще, похоже. Просто смотрела. Пристально, снова так же безумно устало, как тогда на кладбище, в ее зеленых глазах, потрясающую красоту кoторых невозможно игнорировать и в гневе, не заблестели слезы обиды. Скорее уж пахнуло морозной тоской, как если бы все двери окна в доме исчезли или настежь, а на улице стужа лютая навалилась.

– Мне нужно с мамой моей связаться. Мы с Нюськой к ней поедем, - наконец нарушила тягостную тишину Инна и поднялась. – Я в ванную.

Я стоял пялился как она уходит и злился. На себя. На то, что она уходит как будто не всего лишь из комнаты, а в чертову даль, где мне до нее уже не дотянуться. И снова злился. За то, что у ңее на это право есть, а у меня останавливать – нет. Дверь закрылась, зажурчала вода, а я треснул себя по лбу, бесясь все больше и одновременно остывая.

– Мудак ты! – “обласкал” себя. - “Я хочу во всем разобраться”, да? Разобрался? Объяснения тебе нужны были? И че, выслушал? Герой бл*дский, на бабу орать отличился.

Подошел к двери в ванную и стукнул костяшками.

– Ин, прости. Я повел себя как дурак. Давай ты мне еще раз все попробуешь рассказать, а я обещаю постараться не вякать, пока не закончишь.

Она не отвечала, вода все так же текла. Напряг слух. Ну хоть всхлипов не слышно, не довел совсем, дубина конченная.

– Ин… – позвал снова и осекся, когда она резко распахнула дверь.

Бледная, длинные ресницы слиплись в стрелoчки, на крайних крошечные капли, как и над верхней губой. Мои собственные как поджег кто от нужды крайней собрать их с ее вкусом в придачу. Во рту внезапно пересохло, в башке за вдох опустело, совсем-совсем, просто эхо гуляет от уха до уха от ее голоса. Голоса…

– А? - тупо моргнул, наверняка выглядя полным болваном.