Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2

Некий россиянин, прибыв со своей супругой в город Милан и остановившись в недорогой гостинице, вынул из кармана бедекер и книжечку под названием «Русский в Италии».

Выяснив, что в городе Милане имеются миланский собор и картинная галерея «Брера», он сказал жене так:

— Сначала собор. Потом «Брера».

Россиянин твердо решил не пропустить в Италии ни одной достопримечательности. Времени было мало. Нужно было спешить.

В запыленном пиджаке, таща за собой не любившую искусства жену и обливаясь грязным потом, пошел россиянин по миланским улицам. Каблуки россиянина оставляли в размягченном асфальте красивые ровные вдавлины.

Собор, как правильно указывал бедекер, стоял на пьяцца Дуомо и был очень высок.

— Ого! — сказал россиянин. — Здоровый соборйще. Пожалуй, повыше нашего Храма Христа будет!

А жена прибавила:

— Он совсем кружевной какой-то. Из кружева как будто сделан.

И супруги погрузились в могильный мрак величайшего из зданий.

Обошли несколько раз вокруг алтаря, посидели, отдохнули. Потом поднялись на крышу и поели в соборном ресторанчике мороженого.

— Ого! — сказал россиянин. — Весь город как на ладони. Ну и соборище. Пожалуй, повыше нашего Храма Христа будет!

Однако нужно было спешить, и супруги отправились в «Брера».

— Обойдемся без каталога, — сказал муж, — ведь все равно фамилии художников подписаны под картинами.

Под первой же плохо сохранившейся картиной XIII века была прибита медная дощечка с надписью «Виетато Токкаре».

— Смотри, — заметил муж, — Виетато Токкаре, XIII век. Какая старина!

— Даже жутко становится, — добавила жена.

И супруги на цыпочках направились к следующей картине.

— Его же, — сказал муж, бегло посмотрев на дощечку, — Виетато Токкаре XIII века.

— М-да, — молвила жена. — Даже жутко становится.

Весь первый зал был переполнен полотнами Виетато Токкаре.

— Плодовитый этот Токкаре, — с почтением сказал россиянин, — впрочем, я припоминаю. Я читал о нем какое-то исследование.

Перешли во второй зал.

Все картины, большинство из которых составлял XIV век и только незначительная часть относилась к XV веку, принадлежали кисти того же Виетато Токкаре.

Россиянин постепенно стал относиться к художнику как к родному.

— Смотри, смотри, — говорил он жене, — «Снятие с креста» Виетато Токкаре. «Св. Бенедикт и ангелы» Виетато Токкаре. Ну и собака этот Токкаре!.. Теперь я отлично помню. Я видел токкаровского «Бенедикта и ангелов» в репродукции. Сильная вещь, сильная! Умели итальянцы писать!

В третьем зале, сплошь увешанном полотнами позднего (XV и XVI век) Виетато Токкаре, россиянин совершенно распоясался.

— Ты не поверишь, — говорил он жене, — какая тяжелая жизнь выпала на долю этого Токкаре. Еще будучи младенцем, маленький Виетато питал к живописи настоящую страсть. Юный Виетато…

В четвертом, пятом и шестом залах на притихших путешественников строго смотрели картины того же Виетато Токкаре, относящиеся к XVII веку.

— А в путеводителе, — сказала вдруг жена звенящим голосом, — сказано, что в шестом зале висит картина Рафаэля.

Муж ничего не ответил.

В седьмом, восьмом и девятом залах назойливый Вие-тато Токкаре лез буквально отовсюду. Даже на каком-то плюшевом кресле была прибита надоевшая медная дощечка.

— Тоже работы Виетато Токкаре? — иронически спросила жена. — А между прочим, в девятом зале есть картины Тициана и Паоло Веронезе. Где же они?

В десятом зале россиянин начал догадываться. Выходя из музея, он незаметно вынул книжечку «Русский в Италии» и прочел там, что Виетато Токкаре в переводе на русский язык обозначает: «Трогать воспрещается!»

В запыленном пиджаке, таща за собой жену и обливаясь грязным потом, пошел россиянин по солнечным миланским улицам.

1929

Гослото

Начало почти что из «Тараса Бульбы».

— А! Иностранец! А ну, повернитесь-ка! Да-а. Это матерьял. Не то что наш. В Берлине покупали?

— Да нет, помилуйте. Я в том самом костюме, в котором вы видели меня до отъезда за границу. Москвошвеевский костюм.

— Рассказывайте!

— Да ей-богу. Вот и марка. На боковом кармане.

— Ив самом деле. А галстук небось миланский?

— Галстук с Петровки.

— Рассказывайте.

— Даю честное слово.

— А ботинки?

— Скороходовские.

Добрый московский знакомый озадачен. Потом смотрит на меня долгим страдальческим взглядом и спрашивает:

— Зачем же вы ездили?

— На предмет ознакомления с культурной жизнью поименованных стран, — вяло отвечено я.

— Муссолини видели?

— Нет.

— Рассказывайте!

— Честное слово!

— Папу видели?

— Нет.

— Рассказывайте!

— Ей-богу, не видел!

— Ай-яй-яй! Быть в Риме и не видеть папы!

Я пожимаю плечами. Дескать, что поделаешь, раз папа такой нелюдим и из Ватикана ни ногой.