Илья Ильф и Евгений Петров

Когда Ильф и Петров писали фельетон «Равнодушие», они очень жалели, что не удалось установить номера машин, пассажиры которых отказались помочь беременной женщине и доставить ее в родильный дом, жалели, что нельзя уже собрать всех этих черствых людей в Колонном зале Дома союзов и судить всей страной, с прожекторами и микрофонами-усилителями. А если бы показательный процесс все же состоялся? Вероятно, Ильф и Петров не колеблясь взяли бы на себя обязанности общественных обвинителей. Говорят, Петров был человеком исключительной душевной мягкости. О болезненной застенчивости Ильфа друзья рассказывали анекдоты. Евгений Петров однажды даже сделал такую запись: «Мы неизменно отказывались от участия в вечерах, концертах. В тех редких случаях, когда мы все-таки выступали, мне приходилось читать, а Ильф выпивал всю воду из графина. При этом он страшно мучился и говорил, что безумно устал. И это была правда. Его тяготило многолюдное общество». Но, я думаю, верно заметил Илья Эренбург: «Евгений Петров был слишком добр, чтобы глядеть равнодушно на зло». А Лев Славин со своей стороны свидетельствует: «Да, Ильф был мягок, но и непреклонен, добр, но и безжалостен». Сталкиваясь с бесчестьем, с чем-то уродливым в жизни, оба они буквально преображались и тогда уже не скупились на самые резкие и осуждающие слова, даже в самой большой аудитории.

Стержень всякого по-советски усвоенного правила Ильф и Петров усматривали в сердечном и внимательном отношении к людям, чуткость и отзывчивость считали нормой поведения советского человека, а счет за разбитые сердца, за грубо остановленные движения души предъявляли костяной ноге с настоящей гражданской страстностью. Остроумно и темпераментно они доказывали во всех своих фельетонах, что многогранная и многоцветная жизнь советского общества ни в чем не терпит равнодушия. «Если жизнь солнечная, то и цвет одежды не должен быть дождливым». Унылое убранство загсов, допотопные бабушкины буфеты и диваны, костюмы — все одного фасона и, по ироническому замечанию сатириков, «огромного разнообразия цветов» (черного, черно-серого, серо-черного, сероваточерного, грифельного, аспидного, наждачного, цвета передельного чугуна и т. д.) — все это так же несовместимо с эстетикой советского быта, с заботой о воспитании вкусов (потому что вкус зависит и от того, что мы носим, что покупаем, что можем выбрать), как с представлением о красоте новых человеческих отношений несовместима «безмятежная тумба». В сущности говоря, она ведь тоже вещь безобразная, неповоротливая, ненужная в советском доме, как бабушкин буфет, да к тому же еще и очень вредная.

Некоторые конкретные факты, в свое время заставлявшие негодовать Ильфа и Петрова, и по сей день еще не утратили злободневности. Перечитайте сегодняшними глазами фельетон «Костяная нога». В организации работы загсов многое за эти годы изменилось к лучшему. Где тот чудак, который нынче станет пользоваться советами авторов брошюры «Загс в борьбе за новый быт»? Но ведь и сейчас еще раздаются справедливые сетования на то, что в загсах не очень чисто, не очень светло и не так чтобы очень уж весело. В заметках, которые четверть века спустя делал в загсе Сергей Львов, говорилось, что будничная, неторжественная процедура регистрации браков часто обескураживает молодых супругов и что фельетон Ильфа и Петрова никак не назовешь перевернутой страничкой из истории загсов. Впрочем, когда пишешь о фельетонах Ильфа и Петрова, вспоминаешь не столько факты. За три десятилетия факты могли ведь и устареть. И слава богу, если устарели или начинают стареть. Это значит, что сама наша жизнь ушла далеко вперед, что в ней совершилось множество хороших перемен. Не устарела благородная тенденция фельетонов, их общая направленность.

Сейчас, когда партия практически поставила задачу — дать больше материальных и духовных благ людям — строителям коммунизма, такие фельетоны Ильфа и Петрова помогают в сегодняшней борьбе. С какой настойчивостью писатели воспитывали вкус к истинно прекрасному и нетерпимость к безвкусице, к пошлым изделиям маленьких людей из маленького мира, с какой кипучей энергией стремились переносить в наш быт все хорошее, полезное, что наблюдали дома и находили, путешествуя за границей. А как они беспокоились о том, чтобы живое, нужное дело не уничтожилось, не извратилось, попадая в ленивые и равнодушные руки.

Однажды, загоревшись идеей дневной гостиницы, Ильф и Петров написали специальный фельетон, убедительно доказывая, что такие учреждения, одновременно являющиеся и комбинатами бытового обслуживания, могут сыграть большую культурную роль, если только по-настоящему взяться за их организацию. Но, перечислив, что должно быть в дневных гостиницах, они добавляли: «есть не менее важное, чего там быть не должно». В ванной или в душевой «не надо цветов, малахитовых колонн и барельефов, изображающих процессы купания. Главное место должен занимать самый процесс купания».