Илья Муромец (СИ)

И так во всём Илья стремился навести порядок, следил за всем хозяйством. А меж тем вовсю шла жатва, и чуть ли не каждый день в хорошую погоду народ с серпами выходил в поле. Ходил и Илья. Уже многое было убрано, теперь пришёл черёд убирать коноплю. В первый день Илья почувствовал, что как-то слишком сильно устал, спина болела больше, чем обычно. На второй день он встал с лавки, ноги его подкосились, стали как ватные и перестали слушаться. Его снова уложили на лавку. Хлопец ещё несколько раз пытался подняться, но каждый раз падал на пол и один раз даже ушиб голову, присадил себе большую шишку. С этого дня всем стало ясно, что болезнь вернулась. Илью снова перенесли не печь: в то самое место, где он провёл первые 23 года своей жизни. И теперь в самом расцвете сил он снова оказался здесь. В таком положении его и застали гости из города. То был Василий Касимеров с двумя товарищами. Славные богатыри, в кольчугах, подпоясанные. Их вождь лежал больной на печи, бледный, как мрамор и немощный. А ещё недавно он повелевал всей страной. Увидев его, друзья ужаснулись и на какое-то время потеряли дар речи. Илья, сделав над собой усилие, смог сесть, чтобы лучше видеть гостей.

- Вот так вот, братцы, судьба шутит надо мной, - молвил он, - то поднимает, а то снова роняет. А вы просто увидеть меня хотели, или по делу какому прибыли?

- По делу, - отвечал Василий, - Потамий Хромой - воевода нас к тебе послал. Мы письмо ему твоё передали, и он нас принял, как родных, поселил на Владимирской заставе. Потаня очень благодарен тебе за то, что ты одолел Соловья. Ведь Соловей много его товарищей погубил. А теперь воевода захотел тебя сам увидеть. Даже обижается, что ты к нему в гости не заехал, испугался, мол, что он может тебя сдать.

- Он должен меня понять, я видел падение лучших людей. Никому нельзя доверять. А теперь вот, сами видите, не могу из дому никуда выбраться. С печи-то без чужой помощи не могу слезть.

- Тут вот ещё какое дело, - продолжал Василий, - Святогор помер, старый уж был, а тут, как война началась, так совсем сдавать стал.

- Какая ещё война?

- А ты не знаешь? По всей муромской земле об этом говорят. Горясер, когда убил князя Глеба, повёз его тело в Киев, а младшего брата своего - Идмана, посадил в Рязани. Тот написал Полюду Одноглазому, хотел сделать его посадником до возвращения старшего брата. Горясер-то думал, что услугу оказал киевскому князю Святополку. А оказалось, наоборот. Святополк хотел смерти Бориса, но не хотел смерти Глеба, более того, Глеба он своей волей поставил князем в Ростове. А когда Горясер приехал к Киеву, Святополк к этому времени давно уже находился в Польше. Горясера встретили вышгородские бояре, и Путша с ними. Путша посмотрел на тело, да спросил у Горясера меч, которым был убит Глеб. Горясер дал ему этот меч, и этим мечом вышгородкий боярин его в живот и ударил. Порезали они всех муромцев, а тело Глеба тайно от всех увезли в Вышгород. К этому времени муромским посадником стал Полюд. Идман, не дожидаясь брата, сам занял княжеский стол. А Ратша с товарищами бежал в Борский. Там Святогор и скончался. Идман взял Борский в осаду, и тут пришли вести о смерти Горясера. Люди в Муроме взбунтовались, что, мол, обманули их, стали требовать Ратшу к себе в посадники. Идман снова ушёл в Рязань. А в Муроме Полюд помирился с народом и дал слово, что не пустит Идмана, пока тот не получит разрешение киевского князя, но и Ратшу в город не пустит, пока тот не сложит оружие. Так они и сидят: один в Борском, другой в Муроме, третий - в Рязани, и некому их примирить.

Илья тяжело вздохнул, делать нечего.

- Везите меня, братцы, - велел он, - вы только в седло меня посадите. Доберёмся до Владимирской заставы, а потом вместе с Потаней пойдём мирить муромцев.

Богатыри не знали, радоваться им или печалиться решению своего друга. С одной стороны, казалось, только он сейчас и может навести порядок, но с другой стороны, привезти прославленного и непобедимого богатыря на богатырскую заставы немощным значило опозорить его славу. Но Илья был полон решимость, и его посадили в седло, дали даже копьё и палицу. И как только богатырь снова взял в руки оружие, он почувствовал облегчение. А через несколько дней пути впервые сам, без посторонней помощи смог слезть с коня и встать, хоть ещё и не крепко, на ноги. Сила возвращалась к нему, сила воина, скреплённая клятвой каликам перехожим. До Владимирской заставы Илья добрался уже совершенно здоровым, и все снова дивились его чудесному исцелению.

- Вот бы и мне так больную ногу исцелить, - смеялся седовласый Потамий Хромой, обнимая гостя.

- Что ж, богатырь, наслышан о тебе, - продолжал воевода, - когда-то я в одной дружине с твоим отцом служил. Славные были времена.

- Я тоже наслышан о тебе, воевода, - молвил в ответ Илья Муромец, - как о достойном человеке и верном сыне русской земли.