Илья Муромец. Святой богатырь

Как и полагалось рыцарю, следовал Илья не один, но с отрядом малым. Четыре оруженосца, на конях легких, подвижных, масти гнедой и рыжей, вели по паре коней вьючных – маленьких, но необыкновенно выносливых, масти соловой, масти веселой, особливо ежели соловый коник бывал чубарым, то есть шли по шкуре гнедой или рыжей большие белые пятна.

Вослед за конниками поспешали шестеро лучников – тоже в железных доспехах, со щитами большими деревянными крашеными, окованными, чтобы можно было нижним концом вбить такой щит в землю и укрыться за ним в пешем строю.

Все отроки дружины малой были обучены изрядно. А вел их старый бродник, что помнил и службу хазарскую, и службу киевскую, где служил в дружине княжеской. Это он обучал отроков рукопашному бою, бою на мечах, лучной стрельбе и всем премудростям тяжкого воинского труда.

Отслужили обедню. Стали прощаться. Обвисли на отроках матери и молодые жены. Припали к плечам Ильи мать и жена, будто крылья – в белых своих славянских рубахах. Гладили холодную кольчугу, которая царапала им щеки… Дочь Ильи цеплялась за юбку матери – хныкала. А Подсокольничек, у деда на руках, таращился, ничего не понимая и не ведая, что отец из дому в края неведомые уходит.

– Ну, будя! – сказал Илья, утирая слезу Перекрестил и перецеловал детишек. Простился с воинами, оставшимися защищать от недругов Карачарово селище. Стиснулся в объятиях с отцом.

Долго стояли они, положив друг другу на плечи кудрявые головы. Один – седую, другой – смоляно-черную… Разомкнулись.

Пала дружина с воеводою своим Ильею оставляемым родителям в ноги, поцеловала землю отцов и, накрывшись черными папахами-клобуками, пошла по лесной тропе на запад.

Всхлипывая, опустив бессильные руки, стояли женщины. Жадно глядели вслед уходящим отцы и младшие братья.

– Да ниспошлет Господь им победы и поспешения во всех делах, – вздохнул священник.

– Дай Господи! – истово перекрестился Иван. – Не будет в делах их Божией милости – и нас не будет. Не устоять нам тута. Сомнут всех поодиночке супостаты.

Приходили калики перехожие

,Они крест кладут по-писаному;
Поклон ведут по-ученому;
Поливают чарочку питьица медвяного,
Подносят-то Илье Муромцу.
Как выпил-то чару питьица медвяного,
Богатырско его сердце разгорелося,
Его белое тело распотелося.
Воспроговорят калики таковы слова:
«Что чувствуешь в себе, Илья?»
Бил челом Илья, калик поздравствовал:
«Слышу в себе силушку великую».
Говорят калики перехожие:
«Будешь ты, Илья, великий богатырь,
И смерть тебе па бою не писана:
Бейся-ратися со всяким богатырем
И со всею поляницею удалой…»

Глава 7 Соловый белоглазый…

Отряд, вышедший из Карачарова, особо не таился, но и на рожон не лез. Храбростью не бахвалился. Знали, что вокруг люди разных племен и языков и каждый за свою правду стоит супротив соседей. И наречия у всех разные, и вера… А киевских князей хоть и почитали за власть, но дани им норовили не платить, отсиживаясь на залесских украинах каганата Киевского. То, что карачаровский род выслал в Киев Илью, для окрестного люда секретом не было. Вроде никто никого не видал, никто ни с кем не переговаривался, а весть мигом все племена облетела и до самых дальних докатилась. Запомнили имя идущего в дружину князя киевского Владимира – Илья. Но пока что знали о нем, что это сидень карачаровский, который в городище своем сидел тихо, с соседями не враждовал, но и своих обижать не позволял. А тут явились к нему из Киева монахи – калики перехожие, и оставил он отчину свою и родителей. «То ли договор какой выполнял давний, то ли славы искать пошел в неведомые края?» – шептались окрестные славяне-кривичи.

Пересвистывалась по лесам соловая и белоглазая меря, на своем языке оповещая родичей про Илью…. Но большинство мерян были людьми мирными, жили с карачаровцами хоть и не в любви, а и не во вражде. Не мешали друг другу и ладно. Одни – охотники, другие – пахари.

Одни по лесам да ловам рыщут, другие – пашню орут; одни зверя промышляют, другие – хлеб растят. А земли вокруг много, и лесов и рек в достаточности, и на пашню, и на ловы всем хватило.