Илья Репин

Портрета Маяковского Репин так и не написал. Он приготовил широкий холст у себя в мастерской, выбрал подходящие кисти и краски и все повторял поэту, что хочет изобразить его «вдохновенные» волосы. В назначенный час Маяковский явился к нему (он был почти всегда пунктуален), но Репин, увидев его, вдруг вскрикнул страдальчески: «Что вы наделали!.. о!» Оказалось, что поэт, идя на сеанс, специально зашел в парикмахерскую и… обрил себе голову, чтобы и следа не осталось от тех «вдохновенных» волос, которые Репин считал наиболее характерной особенностью его творческой личности. И вместо большого холста Илья Ефимович взял маленький и стал неохотно писать безволосую голову, приговаривая: «Какая жалость! И что это вас угораздило!» Маяковский утешал его: «Ничего, Илья Ефимович, вырастут!»

Где теперь находится этот репинский набросок, неизвестно.

Как уже говорилось, во время революции Куоккала стала заграничной территорией, и Репин, безвыездно оставаясь в «Пенатах», оказался отрезан от родины. Жизнь на чужбине томила его, он писал Чуковскому в Петроград: «Теперь я припоминаю слова Достоевского о безнадежном положении человека, которому «пойти некуда». Я здесь давно уже совсем одинок. Да, если бы вы жили здесь, каждую свободную минуту я летел бы к вам».

В апреле 1922 года из Петрограда в «Пенаты» переехала Вера Репина, старшая дочь художника. Актриса по профессии, она до начала 1920-х годов работала в драматическом театре и жила в петроградской квартире отца. Вера не приняла советской власти и была настроена к ней крайне враждебно. Перед переездом в «Пенаты» она продала все репинские работы, которые хранились в семье, а отцу сказала, что их конфисковали большевики.

С момента приезда дочери Репин жил в условиях «мягкой изоляции от внешнего мира». Всю информацию о происходившем в Советской России он получал только из буржуазных газет и белогвардейского окружения Веры. Хотя Илья Ефимович вел переписку со своими друзьями-художниками в Советском Союзе, далеко не всегда их ответы доходили до адресата. Часть писем перехватывала Вера. В таких случаях отец сердился и негодовал, но поделать ничего не мог. Дочери и своему окружению он верил больше, чем друзьям.

В доме Репина поселился и его племянник, штабс-капитан, участник многих антисоветских кампаний. На долгие годы он стал секретарем художника. Незамужняя Вера приехала с другом, белогвардейским офицером Максимовым.

Илья Ефимович безгранично верил дочери, а она иногда злоупотребляла его доверием. Так, ей удалось убедить Репина в том, что большевики расстреляли его друзей, известных художников В. Поленова, В. Васнецова и М. Нестерова. Илья Ефимович поверил и даже заказал в соседнем храме панихиду по невинно убиенным. Когда же он из газет случайно узнал о том, что друзья живы, то его негодованию не было предела. Но даже эта ложь не повлияла на его доверие к дочери.

Близкие упорно пытались убедить художника в том, что на Родине его давно забыли, что никому, и особенно новой власти, он не нужен, что его картины изъяты из Русского музея, а сам музей закрыт. Эта ложь обнаружилась, когда Репин получил письмо от хранителя Русского музея Нерадовского. В ответном письме художник написал: «Ваше письмо меня очень обрадовало. Оно с того берега, о котором думается только со страхом и беспокойством». В другом письме Репин писал Нерадовскому: «Как небылице я не верил Чуковскому, будто бы «Государственный совет» в музее, а его портрет и «Группа славянских композиторов» – в Третьяковской галерее».

В 1925 году в Русском музее открылась выставка картин И. Репина. К. Чуковский написал об этом художнику и скоро получил восторженный ответ: «…я так восхищен Вашим описанием, что решаюсь ехать… Со мной едут Вера и Юрий. Как-то мы добьемся виз и разрешений!!!… Похлопочите и Вы о скорейшем исполнении моего наизаконнейшего желания…» Но следом Корнею Ивановичу пришло другое письмо, из которого следовало, что дочь отказалась сопровождать художника в Ленинград, и поездка Репина не состоялась, ведь ему был уже 81 год и он очень сильно зависел от родных.

В 1926 году Вера написала И. Бродскому о тяжелой болезни отца. Бродский показал письмо К. Ворошилову, и после этого было решено послать к художнику делегацию и предложить ему, если согласится, переехать в Россию. Репин согласился. Перед отъездом художники вручили Репину 1500 долларов, 500 долларов передали его сыну Юрию.

Конечно, Илье Ефимовичу было не просто принять такое решение после всего того, что наговорили ему его родные и их окружение. И все же он согласился. Но к сожалению, возвращение так и не состоялось, потому что Репин заболел.

Незадолго до смерти Илью Ефимовича посетил скульптор И. Гинцбург. То, что он увидел в «Пенатах», потрясло его до глубины души: «Он узник, заложник в руках тех, кто из чувства мести и злобы готов запачкать все прошлое, славу и имя великого русского художника, который своим творчеством принадлежал и будет принадлежать России».