Илиада. Древнегреческий эпос в пересказе Сергея Носова

Наши нектар пьют, войну смотрят… Увидели меня – переполох сразу!.. Вот, говорю, смертные с кем воюют!..

Диона, милая мать моя, меня обнимая, боль утоляла. Раны коснулась – раз, другой, и вдруг мне пришло исцеление…

Все мне сочувствуют тут. Кроме двух – легко догадаться, о ком я – об Афине и Гере. Радость скрывают едва. Афина ещё подхихикивать стала.

А что, говорит Афина Зевсу, наша прекраснейшая (это она обо мне!) опять смертную совратила? Хочет у мужа её увести и другому подсунуть? Поди, обнимала её и так и этак, вот и порезалась за крючок на одежде (обо мне!.. обо мне!..).

Как я на неё разозлилась!.. Колотырка ты, змея совоокая!.. Это ты всё подстроила, я ведь знаю!..

А Зевс… и этот… и он туда же… Мне. – Допрыгалась? Занимайся своим – цветами, любовью.

Тем временем свирепый Диомед продолжал набрасываться на беспомощного Энея, желая добить его и забрать доспехи, и странное дело – сам Аполлон, взявший под защиту тяжелораненого героя (и куда только делся туман-невидимка?), не мог унять свирепств неугомонного Диомеда. Наконец, на него цыкнув – дескать, бойся богов! – торопливо переместил подзащитного прямо в Трою – в свой собственный храм, подальше от этого необузданного.

Там Эней был немедленно исцелён. Артемида и Лето сделали так, будто ничего с ним не случилось.

Замечательно, что на месте, где продолжалась битва, исчезновения Энея никто не заметил – он как был, так вроде бы и оставался, – только это был уже не он, не Эней, а его двойник, призрак. Аполлон позаботился о таком заместительстве, он даже снабдил призрака доспехами, из-за которых, собственно, и шла местная битва – одни на них посягали, другие их защищали.

Аполлон призвал Ареса на помощь. Хорошо бы найти управу на того ошалевшего. Ничего себе – Афродиту копьём ударил, совсем рассудка лишился!

Арес, очнувшись от наведённой на него Афиной задумчивости, немедленно приступил к делу: принял грозный образ фракийского вождя Акаманта, чтобы обратиться к троянцам с призывом спасти лежащего в прахе Энея (получается, двойника…).

Обстоятельства складывались не в пользу троянцев – следовало в них побуждать силу, и дух, и силу духа.

Сарпедон, царь Ликии (и сын Зевса – ни много ни мало), горькие упрёки бросал в лицо самому Гектору: мы тут, верные союзники Трои, костьми ложимся и кровь проливаем, а что же вы притихли, троянцы, – как-то вяло воюете?

Пристыженный Гектор ярким словом воодушевил троянское войско, и продолжилась битва с новым жаром.

Успех в сражении был переменным.

Гера могла бы потом рассказывать.

…Мы чуть дара речи не лишились с Афиной!.. Троянцы наступают, и кто же ведёт их?.. Ба! Сам Арес!.. А ты сказала, что увела с поля брани его, да вот же он!.. Никогда они войском за ворота Трои не выходили, и вот – осмелели-то как!.. Бог войны заодно с ними!.. А как же наши обещания Менелаю?.. А где наша поддержка ахейцев?.. Ещё немного, и мы будем сами просить о помощи – здесь, на Олимпе!.. Действовать надо!.. Запрячь коней олимпийских!..

Сама запрягала. Геба мне помогала – колёса из меди с золотыми ободьями надела на железную ось…

Нет коней горячее и быстрее, чем эти. Нет других – чтобы так рвались в бой!..

И могла бы к тому добавить Афина.

…А я скинула с плеч покров, лёгкий, воздушный, самою и вытканный, долго падал он у входа к Зевсу в чертог, – и надела отцовские латы. Поверх доспехов накинула эгиду Зевса-отца, наводящую ужас и таящую непомерную силу. Шлем надела. Взяла копьё боевое. Все как надо – иду на войну.

Вот я в колеснице. Бич у Геры в руке, и – коней она погнала. И открылись ворота небесные…

Там ещё сидел Зевс на скале, нас увидел, нельзя же мимо него – надо бы спросить разрешение.

Остановились. Гера ему говорит, мы тут Ареса прогнать с поля битвы хотим. Ты не против?

Он плечами пожал. Вроде как всё равно. Сказал про меня – чтобы я занималась воительством.

А я и рада!.. И помчались мы в гущу сражения.

И могла бы к тому Гера добавить.

…Диомед подустал. Доблестные мужи его окружали, но рваться в битву они не спешили. Я приняла образ Стентора, этот образ тем меня привлекал, что умел воин Стентор так заорать, как пятьдесят самых громких глашатаев, когда бы им всем закричать вместе случилось.

Вот я и кричу. Так, что трясётся земля. В трусости их обвиняю. В том, что герои по внешности только! Был бы Ахилл… При Ахилле такого бы быть не могло!.. Чтобы так осмелели троянцы!..

Воспламенила я их и голосом, и словами – вижу, глаза заблестели.

Афина к Диомеду идёт. – Диомед! Где твои силы? Руки, спрашивает, немеют? Так вспомни отца, говорит! Вот кто герой был – Тидей!.. Неутомимый на поле брани!..

А он ей так отвечает: ты права, говорит. Я узнал тебя. Но что мне делать, когда возглавляет их воинство бессмертный, – посмотри, это же сам Арес, бог войны, хоть и в образе смертного!.. Нам нельзя с бессмертными воевать, дохлое это дело. Ты мне сама запретила. Вот только Афродиту ранил копьём. С твоего разрешения…