Читаем Илиада. Одиссея полностью

Илиада. Одиссея

К морю и к ждавшему нас на песке кораблю собралися Все мы и, сдвинувши черный корабль на священные воды, Мачту на нем утвердили и к ней паруса привязали. Взявши барана и овцу с собой, на корабль совокупно5 Все мы взошли сокрушенные горем, лиющие слезы. Был нам по темным волнам провожатым надежным попутный Ветер, пловцам благовеющий друг, парусов надуватель, Послан приветноречивою, светлокудрявой богиней; Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно10 Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру. Были весь день паруса путеводным дыханием полны. Солнце тем временем село, и все потемнели дороги. Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана; Там киммериян печальная область, покрытая вечно15 Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль Он покидает, всходя на звездами обильное небо, С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь; Ночь безотрадная там искони окружает живущих.20 Судно, прибыв, на песок мы встащили; барана и овцу Взяли с собой и пошли по течению вод Океана Берегом к месту, которое мне указала Цирцея. Дав Перимеду держать с Еврилохом зверей, обреченных В жертву, я меч обнажил медноострый и, им ископавши25 Яму глубокую, в локоть один шириной и длиною, Три совершил возлияния мертвым, мной призванным вместе: Первое смесью медвяной, второе вином благовонным, Третье водой и, мукою ячменного все пересыпав, Дал обещанье безжизненно веющим теням усопших:30 В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву Им принести и в зажженный костер драгоценностей много Бросить; Тиресия ж более прочих уважить, особо Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши. Дав обещанье такое и сделав воззвание к мертвым,35 Сам я барана и овцу над ямой глубокой зарезал; Черная кровь полилася в нее, и слетелись толпою Души усопших, из темныя бездны Эреба поднявшись: Души невест, малоопытных юношей, опытных старцев, Дев молодых, о утрате недолгия жизни скорбящих,40 Бранных мужей, медноострым копьем пораженных смертельно В битве и брони, обрызганной кровью, еще не сложивших. Все они, вылетев вместе бесчисленным роем из ямы, Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным. Кликнув товарищей, им повелел я с овцы и с барана,45 Острой зарезанных медью, лежавших в крови перед нами, Кожу содрать и, огню их предавши, призвать громогласно Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону. Сам же я меч обнажил изощренный и с ним перед ямой Сел, чтоб мешать приближаться безжизненным теням усопших50 К крови, пока мне ответа не даст вопрошенный Тиресий. Прежде других предо мною явилась душа Ельпенора; Бедный, еще не зарытый, лежал на земле путеносной. Не был он нами оплакан; ему не свершив погребенья, В доме Цирцеи его мы оставили: в путь мы спешили.55 Слезы я пролил, увидя его; состраданье мне душу проникло. Голос возвысив, я мертвому бросил крылатое слово: «Скоро же, друг Ельпенор, очутился ты в царстве Аида! Пеший проворнее был ты, чем мы в корабле быстроходном». Так я сказал; простонавши печально, мне так отвечал он:60 «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей многославный, Демоном злым погублен я и силой вина несказанной; Крепко на кровле заснув, я забыл, что назад надлежало Прежде пойти, чтоб по лестнице с кровли высокой спуститься; Бросясь вперед, я упал и, затылком ударившись оземь,65 Кость изломал позвоночную; в область Аида мгновенно Дух отлетел мой. Тебя же любовью к отсутственным милым, Верной женою, отцом, воспитавшим тебя, и цветущим Сыном, тобой во младенческих летах оставленным дома, Ныне молю (мне известно, что, область Аида покинув,70 Ты в корабле возвратишься на остров Цирцеи) — о! вспомни, Вспомни тогда обо мне, Одиссей благородный, чтоб не был Там не оплаканный я и безгробный оставлен, чтоб гнева Мстящих богов на себя не навлек ты моею бедою. Бросивши труп мой со всеми моими доспехами в пламень,75 Холм гробовой надо мною насыпьте близ моря седого; В памятный знак же о гибели мужа для поздних потомков В землю на холме моем то весло водрузите, которым Некогда в жизни, ваш верный товарищ, я волны тревожил». Так говорил Ельпенор, и, ему отвечая, сказал я:80 «Все, злополучный, как требуешь, мною исполнено будет». Так мы, печально беседуя, друг подле друга сидели, Я, отгоняющий тени от крови мечом обнаженным, Он, говорящий со мною, товарища прежнего призрак. Вдруг подошло, я увидел, ко мне привиденье умершей85 Матери милой моей Антиклеи, рожденной великим Автоликоном, — ее меж живыми оставил я дома, В Трою отплыв. Я заплакал, печаль мне проникнула душу; Но и ее, сколь ни тяжко то было душе, не пустил я К крови: мне не дал ответа еще прорицатель Тиресий.90 Скоро предстал предо мной и Тиресия фивского образ; Был он с жезлом золотым, и меня он узнал и сказал мне: «Что, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный, Что, злополучный, тебя побудило, покинув пределы Светлого дня, подойти к безотрадной обители мертвых?95 Но отслонися от ямы и к крови мечом не препятствуй Мне подойти, чтоб, напившися, мог я по правде пророчить». Так он сказал; отслоняся от ямы, я меч среброгвоздный Вдвинул в ножны; а Тиресий, напившися черныя крови, Слово ко мне обратил и сказал мне, по правде пророча:100 «Царь Одиссей, возвращения сладкого в дом свой ты жаждешь. Бог раздраженный его затруднит несказанно, понеже Гонит тебя колебатель земли Посейдон; ты жестоко Душу разгневал его ослеплением милого сына. Но, и ему вопреки, и беды повстречав, ты достигнуть105 Можешь отечества, если себя обуздаешь и буйных Спутников; с ними ты к острову знойной Тринакрии, бездну Темно-лазурного моря измерив, корабль приведешь свой; Тучных быков и волнистых баранов пасет там издавна Гелиос светлый, который все видит, все слышит, все знает.110 Будешь в Итаке, хотя и великие бедствия встретишь, Если воздержишься руку поднять на стада Гелиоса; Если же руку подымешь на них, то пророчу погибель Всем вам: тебе, кораблю и сопутникам;[261] сам ты избегнешь Смерти, но бедственно в дом возвратишься, товарищей в море115 Всех потеряв, на чужом корабле, и не радость там встретишь: Буйных людей там найдешь ты, твое достоянье губящих, Мучащих дерзким своим сватовством Пенелопу, дарами Брачными ей докучая; ты им отомстишь. Но когда ты, Праведно мстя, женихов, захвативших насильственно дом твой,120 В нем умертвишь иль обманом, иль явною силой — покинув Царский свой дом и весло корабельное взявши, отправься Странствовать снова и странствуй, покуда людей не увидишь, Моря не знающих, пищи своей никогда не солящих, Также не зревших еще ни в волнах кораблей быстроходных,125 Пурпурногрудых, ни весел, носящих, как мощные крылья, Их по морям, — от меня же узнай несомнительный признак: Если дорогой ты путника встретишь и путник тот спросит: «Что за лопату несешь на блестящем плече, иноземец?» — В землю весло водрузи — ты окончил свое роковое,130 Долгое странствие. Мощному там Посейдону принесши В жертву барана, быка и свиней оплодителя вепря, В дом возвратись и великую дома сверши гекатомбу Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам, Всем по порядку. И смерть не застигнет тебя на туманном135 Море; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончину Встретишь, украшенный старостью светлой, своим и народным Счастьем богатый. И сбудется все, предреченное мною». Так говорил мне Тиресий; ему отвечая, сказал я: «Старец, пускай совершится, что мне предназначили боги.140 Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая: Матери милой я вижу отшедшую душу; близ крови Тихо сидит неподвижная тень и как будто не смеет Сыну в лицо поглядеть и завесть разговор с ним. Скажи мне, Старец, как сделать, чтоб мертвая сына живого узнала?»145 Так я его вопросил, и, ответствуя, так мне сказал он: «Легкое средство на это в немногих словах я открою: Та из безжизненных теней, которой приблизиться к крови Дашь ты, разумно с тобою начнет говорить; но безмолвно Та от тебя удалится, которой ты к крови не пустишь»,150 С сими словами обратно отшедши в обитель Аида, Скрылась душа прорицателя, мне мой сказавшая жребий. Я ж неподвижно остался на месте; но ждал я недолго; К крови приблизилась мать, напилася и сына узнала. С тяжким вздохом она мне крылатое бросила слово:155 «Как же, мой сын, ты живой мог проникнуть в туманную область Аида? Здесь все ужасает живущего; шумно бегут здесь Страшные реки, потоки великие; здесь Океана Воды глубокие льются; никто переплыть их не может Сам; то одним кораблям крепкозданным возможно. Скажи же,160 Прямо ль от Трои с своим кораблем и с своими людьми ты, По морю долго скитавшися, прибыл сюда? Неужели Все не видал ни Итаки, ни дома отцов, ни супруги?» Так говорила она, и, ответствуя, так ей сказал я: «Милая мать, приведен я к Аиду нуждой всемогущей;165 Душу Тиресия фивского мне вопросить надлежало. В землю ахеян еще я не мог возвратиться; отчизны Нашей еще не видал, бесприютно скитаюсь повсюду С самых тех пор, как с великим царем Агамемноном поплыл В град Илион, изобильный конями, на гибель троянам.170 Ты ж мне скажи откровенно, какою из Парк непреклонных В руки навек усыпляющей смерти была предана ты? Медленно ль тяжким недугом? Иль вдруг Артемида богиня Тихой стрелою своею тебя без болезни убила? Также скажи об отце и о сыне, покинутых мною:175 Царский мой сан сохранился ли им? Иль другой уж на место Избран мое и меня уж в народе считают погибшим? Также скажи мне, что делает дома жена Пенелопа? С сыном ли вместе живет, неизменная в верности мужу? Иль уж с каким из ахейских владык сочеталася браком?»180 Так я ее вопросил; Антиклея мне так отвечала: «Верность тебе сохраняя, в жилище твоем Пенелопа Ждет твоего возвращенья с тоскою великой и тратит Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали; Царский твой сан никому от народа не отдан; бесспорно,185 Дома своим Телемах достояньем владеет, пирами Всех угощает, как то облеченному саном высоким Следует; все и его угощают. Лаэрт же не ходит Более в город; он в поле далеко живет, не имея Там ни одра, ни богатых покровов, ни мягких подушек;190 Дома в дождливое зимнее время он вместе с рабами Спит на полу у огня, покровенный одеждой убогой; В летнюю ж знойную пору иль поздней порою осенней Всюду находит себе на земле он в саду виноградном Ложе из листьев опалых, насыпанных мягкою грудой.195 Там он лежит, и вздыхает, и сердцем крушится, и плачет, Все о тебе помышляя; и старость его безотрадна. Кончилось так и со мной; и моя совершилась судьбина. Но не сестра Аполлонова с луком тугим Артемида Тихой стрелою своею меня без болезни убила,200 Также не медленный, мной овладевший недуг, растерзавши Тело мое, из него изнуренную душу исторгнул: Нет; но тоска о тебе, Одиссей, о твоем миролюбном Нраве и разуме светлом до срока мою погубила Сладостно-милую жизнь». И умолкла она. Увлеченный205 Сердцем, обнять захотел я отшедшую матери душу; Три раза руки свои к ней, любовью стремимый, простер я, Три раза между руками моими она проскользнула Тенью иль сонной мечтой, из меня вырывая стенанье. Ей наконец, сокрушенный, я бросил крылатое слово:210 «Милая мать, для чего, из объятий моих убегая, Мне запрещаешь в жилище Аида прижаться к родному Сердцу и скорбною сладостью плача с тобой поделиться? Иль Персефона могучая вместо тебя мне прислала Призрак пустой, чтоб мое усугубить великое горе?»215 Так говорил я; мне мать благородная так отвечала: «Милый мой сын, злополучнейший между людьми, Персефона, Дочь громовержца, тебя приводить в заблужденье не мыслит. Но такова уж судьбина всех мертвых, расставшихся с жизнью. Крепкие жилы уже не связуют ни мышц, ни костей их;220 Вдруг истребляет пронзительной силой огонь погребальный Все, лишь горячая жизнь охладелые кости покинет: Вовсе тогда, улетевши, как сон, их душа исчезает. Ты же на радостный свет поспеши возвратиться; но помни, Что я сказала, чтоб все повторить при свиданье супруге».225 Так, собеседуя, мы говорили. Тогда мне явились Призраки жен — их прислала сама Персефона; то были В прежнее время супруги и дочери славных героев; Черную кровь обступили они, подбежав к ней толпою; Я же обдумывал, как бы мне их вопросить почередно230 Каждую; вот что удобнейшим мне наконец показалось: Меч длинноострый немедля схватил и, его обнаживши, К крови приблизиться им не дозволил я всею толпою; Друг за другом они по одной подходили и имя Мне называли свое; и расспрашивать каждую мог я.235 Прежде других подошла благороднорожденная Тиро, Дочь Салмонеева, славная в мире супруга Крефея, Сына Эолова; все о себе мне она рассказала: Сердце свое Энипеем, рекою божественно светлой, Между реками земными прекраснейшей, Тиро пленила;240 Часто она посещала прекрасный поток Энипея; В образ облекся его Посейдон земледержец, чтоб с нею В устье волнистокипучем реки сочетаться любовью; Воды пурпурные встали горой и, слиявшись прозрачным Сводом над ними, сокрыли от взоров и бога и деву.245 Девственный пояс ее развязал он, ей очи смеживши Сном; и когда, распаленный, свое утолил вожделенье, За руку взял, и по имени назвал ее, и сказал ей: «Радуйся, богом любимая! Прежде чем полный свершится Год, у тебя два прекрасные сына родятся (бесплоден250 С богом союз не бывает), и их воспитай ты с любовью. Но, возвратяся к домашним, мое называть им страшися Имя; тебе же откроюсь: я бог Посейдон земледержец». Так он сказав, погрузился в морское глубокое лоно. В срок от нее близнецы Пелиас и Нелей родилися;255 Слуги могучие Зевса эгидоносителя были Оба они; обладая стадами баранов, в Иолкосе Тучнополянистом жил Пелиас; а Нелей жил в песчаном Пилосе. Но от Крефея еще родились у прекрасной Тиро Эсон, и Ферет, и могучий ездок Амифаон.260 После нее мне предстала Асопова дочь Антиопа. Гордо хвалилась она, что объятия Дий отворил ей: Были плодом их любви Амфион и Зефос; положили Первое Фив семивратных они основанье и много Башен воздвигли кругом, поелику в широкоравнинных265 Фивах они, и могучие, жить не могли б без ограды. Амфитрионову после узрел я супругу Алкмену; Сына Геракла, столь славного силой и мужеством львиным, Зевсу она родила, целомудренно с ним сочетавшись. После явилась Мегара; Креон, необузданно смелый,270 Был ей отцом; а супругом Геракл, в испытаниях твердый. Вслед за Мегарой предстала Эдипова мать Эпикаста; Страшно-преступное дело в незнанье она совершила, С сыном родным, умертвившим отца, сочетавшися браком. Скоро союз святотатный открыли бессмертные людям.275 Гибельно царствовать в Кадмовом доме, в возлюбленных Фивах Был осужден от Зевеса Эдип, безотрадный страдалец, Но Эпикаста Аидовы двери сама отворила: Петлю она роковую к бревну потолка прикрепивши, Ею плачевную жизнь прервала; одинок он остался280 Жертвой терзаний от скликанных матерью страшных Эриний. После явилась Хлорида; ее красотою пленяся, Некогда с ней сочетался Нелей, дорогими дарами Деву прельстивший; был царь Амфион Иасид, Орхомена Града минийского славный властитель, отец ей; царица285 Пилоса, бодрых она сыновей даровала Нелею: Нестора, Хромия, жадного почестей Периклимена; После Хлорида и дочь родила, многославную Перу, Дивной красы; женихи отовсюду сошлись, но тому лишь Дочь непреклонный Нелей назначал, кто быков круторогих290 С поля Филакии сгонит, отняв у царя Ификлеса Силой все стадо его. Беспорочный взялся прорицатель[262] Смелое дело свершить; но ему положили преграду Злая судьба, и темничные узы, и пастыри стада. Но когда миновалися месяцы, дни пробежали и годы,295 Круг совершился и Оры весну привели, — Ификлесу Тайны богов он открыл; Ификлесова сила святая Узы его прервала, и исполнилась воля Зевеса. Славная Леда, супруга Тиндара, потом мне явилась; Ей родилися от брака с Тиндаром могучим два сына:300 Коней смиритель Кастор и боец Полидевк многосильный. Оба землею они жизнедарною взяты живые; Оба и в мраке подземном честимы Зевесом; вседневно Братом сменяется брат; и вседневно, когда умирает Тот, воскресает другой; и к бессмертным причислены оба.305 Ифимедею, жену Алоея, потом я увидел; С ней сочетался, — хвалилась она, — Посейдон земледержец; Были плодом их союза два сына (но краток был век их): Отос божественный с славным везде на земле Эфиальтом. Щедрая, станом всех выше людей их земля возрастила;310 Всех красотой затмевали они, одному Ориону В ней уступая; и оба, едва девяти лет достигнув, В девять локтей толщиной, вышиною же в тридевять были. Дерзкие стали бессмертным богам угрожать, что Олимп их Шумной войной потрясут и губительным боем взволнуют;315 Оссу на древний Олимп взгромоздить, Пелион многолесный Взбросить на Оссу они покушались, чтоб приступом небо Взять, и угрозу б они совершили, когда бы достигли Мужеской силы; но сын громовержца,[263] Латоной рожденный, Прежде, чем младости пух отенил их ланиты и первый320 Волос пробился на их подбородке, сразил их обоих. Федру я видел, Прокриду; явилась потом Ариадна, Дочь кознодея Миноса: из Крита бежать с ним в Афины Деву прекрасную бодрый Тесей убедил; но не мог он С ней насладиться любовью; убила ее Артемида325 Тихой стрелой, наущенная Вакхом, на острове Дие. Видел я Мойру, Климену, злодейку жену Эрифилу, Гнусно предавшую мужа, прельстясь золотым ожерельем… Всех их, однако, я счесть не могу; мне не вспомнить, какие Там мне явилися жены и дочери древних героев;330 Целой бы ночи не стало на то; уж пора мне предаться Сну, удаляся ль на быстрый корабль ваш к товарищам бодрым, Здесь ли оставшись; а вы мой отъезд учредите с богами». Так говорил Одиссей, — все другие сидели безмолвно В светлой палате, и было у всех очаровано сердце.335 Тут белорукая слово к гостям обратила Арета: «Что, феакияне, скажете? Станом, и видом, и силой Разума всех изумляет нас гость чужеземный. Хотя он Собственно мой гость, но будет ему угощенье от всех нас; В путь же его отсылать не спешите; нескупо дарами340 Должно его, претерпевшего столько утрат, наделить нам: Много у всех вас, по воле бессмертных, скопилось богатства». Тут поднялся Эхеной, благородного племени старец, Ранее всех современных ему феакиян рожденный. «С нашим желаньем, друзья, — он сказал, — и намереньем нашим345 Слово разумной царицы согласно; ему покориться Должно, а царь Алкиной пусть на деле то слово исполнит». Кончил. Ответствовал так Алкиной благородному старцу: «Будет, что сказано, мною на деле исполнено так же Верно, как то, что я жив и что царь я в земле феакиян350 Веслолюбивых. Но странник, хотя и безмерно спешит он В путь, подождет до утра, чтоб имели мы время подарки Наши собрать; отправленье в отчизну его есть забота Общая всем вам, моя ж наипаче: я здесь повелитель». Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:355 «Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских, Если б и целый здесь год продержать вы меня захотели, Мой учреждая отъезд и дары для меня собирая, Я согласился б остаться, понеже мне выгодно будет С полными в милую землю отцов возвратиться руками.360 Больше почтен и с живейшею радостью принят я буду Всеми, кто встретит меня при моем возвращенье в Итаку». Он умолкнул; ему Алкиной отвечал дружелюбно: «Царь Одиссей, мы, внимая тебе, не имеем обидной Мысли, чтоб был ты хвастливый обманщик, подобный365 Многим бродягам, которые землю обходят, повсюду Ложь рассевая в нелепых рассказах о виденном ими. Ты не таков; ты возвышен умом и пленителен речью. Повесть прекрасна твоя; как разумный певец, рассказал ты Нам об ахейских вождях и о собственных бедствиях; кончить370 Должен, однако, ты повесть. Скажи ж, ничего не скрывая, Видел ли там ты кого из могучих товарищей бранных, Бывших с тобой в Илионе и черную встретивших участь? Ночь несказанно долга; и останется времени много Всем нам для сна безмятежного. Кончи ж начатую повесть;375 Слушать тебя я готов до явления светлой Денницы, Если рассказывать нам о напастях своих согласишься». Так говорил он; ответствовал так Одиссей хитроумный: «Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских, Время на все есть; свой час для беседы, свой час для покоя380 Если, однако, желаешь теперь же дослушать рассказ мой, Я повинуюсь и все расскажу, что печального после Я претерпел: как утратил последних сопутников; также Кто из аргивян, избегши погибели в битвах троянских, Пал от убийцы, изменой жены, при возврате в отчизну.385 После того как рассеяться призракам жен Персефона, Ада царица, велела и все, разлетевшись, пропали — Тень Агамемнона, сына Атреева, тихо и грустно Вышла; и следом за нею все тени товарищей, падших В доме Эгиста с Атридом, с ним вместе постигнутых роком.390 Крови напившись, меня во мгновенье узнал Агамемнон. Тяжко, глубоко вздохнул он; заплакали очи; простерши Руки, он ими ко мне прикоснуться хотел, но напрасно: Руки не слушались: не было в них уж ни сил, ни движенья, Некогда члены могучего тела его оживлявших.395 Слезы я пролил, увидя его; состраданье проникло Душу мне; мертвому другу я бросил крылатое слово: «Сын Атреев, владыка людей, государь Агамемнон, Паркой какою ты в руки навек усыпляющей смерти Предан? В волнах ли тебя погубил Посейдон с кораблями,400 Бурею бездну великую всю всколебавши? На суше ль Был умерщвлен ты рукою врага, им захваченный в поле, Где нападал на его криворогих быков и баранов, Или во граде, где жен похищал и сокровища грабил?» Так вопросил я его, и, ответствуя, так мне сказал он:405 «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный! Нет, не в волнах с кораблями я был погублен Посейдоном, Бурные волны воздвигшим на бездне морской; не на суше Был умерщвлен я рукою противника явного в битве; Тайно Эгист приготовил мне смерть и плачевную участь;410 С гнусной женою моей заодно, у себя на веселом Пире убил он меня, как быка убивают при яслях; Так я погиб, и товарищи верные вместе со мною Были зарезаны все, как клычистые вепри, которых В пышном дому гостелюбца, скопившего много богатства,415 Режут на складочный пир, на роскошный обед иль на свадьбу. Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи В битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, — Здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер, увидя, Как меж кратер пировых, меж столами, покрытыми брашном,420 Все на полу мы, дымящемся нашею кровью, лежали. Громкие крики Приамовой дочери, юной Кассандры, Близко услышал я: нож ей во грудь Клитемнестра вонзала Подле меня; полумертвый лежа на земле, попытался Хладную руку к мечу протянуть я: она равнодушно425 Взор отвратила и мне, отходящему в область Аида, Тусклых очей и мертвеющих уст запереть не хотела. Нет ничего отвратительней, нет ничего ненавистней Дерзко-бесстыдной жены, замышляющей хитро такое Дело, каким навсегда осрамилась она, приготовив430 Мужу, богами ей данному, гибель. В отечество думал Я возвратиться на радость возлюбленным детям и ближним — Злое, напротив, замысля, кровавым убийством злодейка Стыд на себя навлекла и на все времена посрамила Пол свой и даже всех жен, поведеньем своим беспорочных».435 Так говорил Агамемнон; ему отвечая, сказал я: «Горе! Конечно, Зевес громовержец потомству Атрея Быть навсегда предназначил игралищем бедственных женских Козней; погибло немало могучих мужей от Елены; Так и тебе издалека устроила смерть Клитемнестра».440 Выслушав слово мое, мне ответствовал царь Агамемнон: «Слишком доверчивым быть, Одиссей, берегися с женою; Ей открывать простодушно всего, что ты знаешь, не должно; Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое. Но для тебя, Одиссей, от жены не опасна погибель;445 Слишком разумна и слишком незлобна твоя Пенелопа, Старца Икария дочь благонравная; в самых цветущих Летах, едва сопряженный с ней браком, ее ты покинул, В Трою отплыв, и грудной, лепетать не умевший, младенец С ней был оставлен тогда; он, конечно, теперь заседает450 В сонме мужей; и отец, возвратясь, с ним увидится; нежно К сердцу родителя сам он, как следует сыну, прижмется… Мне ж кознодейка жена не дала ни одним насладиться Взглядом на милого сына; я был во мгновенье зарезан. Выслушай, друг, мой совет и заметь про себя, что скажу я:455 Скрой возвращенье свое и войди с кораблем неприметно В пристань Итаки: на верность жены полагаться опасно. Сам же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая: Мог ли ты что-нибудь сведать о сыне моем? Не слыхал ли, Где он живет? В Орхомене ль? В песчаном ли Пилосе? В Спарте ль460 Светлопространной у славного дяди, царя Менелая? Ибо не умер еще на земле мой Орест благородный». Так вопросил Агамемнон; ему отвечая, сказал я: «Царь Агамемнон, о сыне твоем ничего я не знаю; Где он и жив ли, сказать не могу; пустословие вредно».465 Так мы, о многом минувшем беседуя, друг подле друга Грустно сидели, и слезы лилися по нашим ланитам. Тень Ахиллеса, Пелеева сына, потом мне явилась; С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов Бодрый Аякс, меж ахейцами мужеским видом и силой470 После Пелеева сына великого всех превзошедший. Тень быстроногого внука Эакова,[264] став предо мною, Мне, возрыдавши, крылатое бросила слово: «Зачем ты Здесь, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный? Что, дерзновенный, какое великое дело замыслил?475 Как проникнул в пределы Аида, где мертвые только Тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно веют?» Так он спросил у меня, и, ему отвечая, сказал я: «О Ахиллес, сын Пелеев, меж всеми данаями первый, Здесь я затем, чтоб Тиресий слепец прорицатель открыл мне480 Способ вернейший моей каменистой Итаки достигнуть; В землю ахеян еще я не мог возвратиться; отчизны Милой еще не видал; я скитаюсь и бедствую. Ты же Между людьми и минувших времен и грядущих был счастьем Первый: живого тебя мы как бога бессмертного чтили;485 Здесь же, над мертвыми царствуя, столь же велик ты, как в жизни Некогда был; не ропщи же на смерть, Ахиллес богоравный». Так говорил я, и так он ответствовал, тяжко вздыхая: «О Одиссей, утешения в смерти мне дать не надейся; Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,490 Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый. Ты же о сыне известием душу теперь мне порадуй. Был ли в сраженье мой сын? Впереди ли у всех он сражался? Также скажи, Одиссей, не слыхал ли о старце Пелее?495 Все ли по-прежнему он повелитель земли мирмидонской? Иль уж его и в Элладе и Фтии честить перестали, Дряхлого старца, без рук и без ног, изнуренного в силах? В области дня уж защитником быть для него не могу я; Ныне уж я не таков, как бывало, когда в отдаленной500 Трое губил ополченья и грудью стоял за ахеян. Если б таким хоть на миг я в жилище отцовом явился, Ужас бы сильная эта рука навела там на многих, Власти Пелея не чтущих и старость его оскорбивших». Так говорил Ахиллес, и, ему отвечая, сказал я:505 «Сведать не мог ничего я о старце Пелее великом; Но о твоем благородном, возлюбленном Неоптолеме Все, Ахиллес, как желаешь, тебе расскажу я подробно. Сам я его в корабле крутобоком моем от Скироса Морем привез к меднолатным данаям в троянскую землю;510 Там на советах вождей о судьбе Илиона всегда он Голос свой прежде других подавал и в разумных сужденьях Мною одним лишь и Нестором мудрым бывал побеждаем. В поле ж троянском широком, где гибельной медью мы бились, Он никогда близ дружин и в толпе не хотел оставаться;515 Быстро вперед выбегал он один, упреждая храбрейших; Много врагов от него в истребительной битве погибло; Я ж не могу ни назвать, ни исчислить, сколь много народа В крае троянском побил он, где грудью стоял за аргивян. Так Еврипила, Телефова сына, губительной медью520 Он ниспроверг, и кругом молодого вождя все кетейцы Пали его, златолюбия женского бедственной жертвой. После Мемнона, подобного богу, был всех он прекрасней. В чрево коня, сотворенного чудно Эпеосом, скрыться Был он с другими вождями назначен; а двери громады525 Мне отворять, затворять и стеречь поручили ахейцы. Все, при вступлении в конские недра, вожди отирали Слезы с ланит, и у каждого руки и ноги тряслися; В нем же едином мои никогда не подметили очи Страха; не помню, чтоб он от чего побледнел, содрогнулся530 Или заплакал. Не раз убеждал он меня из затвора Дать ему выйти и, стиснув одною рукою двуострый Меч, а другою обитое медью копье, порывался В бой на троян. А когда был разрушен Приамов великий Град, он с богатой добычей, с дарами почетными поплыл535 В край свой, ни издали метким копьем, ни вблизи длинноострой Медью меча не пронзенный ни разу, как часто бывает В жарком бою, где убийство кипит и Арей веселится». Так говорил я: душа Ахиллесова с гордой осанкой Шагом широким, по ровному Асфодилонскому лугу[265]540 Тихо пошла, веселяся великою славою сына. Души других знаменитых умерших явились; со мною Грустно они говорили о том, что тревожило сердце Каждому; только душа Теламонова сына Аякса Молча стояла вдали, одинокая, все на победу545 Злобясь мою, мне отдавшую в стане аргивян доспехи Сына Пелеева.[266] Лучшему между вождей повелела Дать их Фетида; судили трояне; их суд им Афина Тайно внушила… Зачем, о, зачем одержал я победу, Мужа такого низведшую в недра земные? Погиб он,550 Бодрый Аякс, и лица красотою, и подвигов славой После великого сына Пелеева всех превзошедший. Голос возвысив, ему я сказал миротворное слово: «Сын Теламонов, Аякс знаменитый, не должен ты, мертвый, Доле со мной враждовать, сокрушаясь о гибельных, взятых555 Мною оружиях; ими данаям жестокое боги Зло приключили: ты, наша твердыня, погиб; о тебе мы Все, как о сыне могучем Пелея, всечасно крушились, Раннюю смерть поминая твою; в ней никто не виновен, Кроме Зевеса, постигшего рать копьеносных данаев560 Страшной бедою; тебя он судьбине безвременно предал. Но подойди же, Аякс; на мгновенье беседой с тобою Дай насладиться мне; гнев изгони из великого сердца». Так я сказал; не ответствовал он; за другими тенями Мрачно пошел; напоследок сокрылся в глубоком Эребе.565 Может быть, стал бы и гневный со мной говорить он иль я с ним, Если б меня не стремило желание милого сердца Души других знаменитых умерших увидеть. И скоро В аде узрел я Зевесова мудрого сына Миноса; Скипетр в деснице держа золотой, там умерших судил он,570 Сидя; они же его приговора, кто сидя, кто стоя, Ждали в пространном с вратами широкими доме Аида. После Миноса явилась гигантская тень Ориона; Гнал по широкому Асфодилонскому лугу зверей он — Их же своею железной ничем не крушимой дубиной575 Некогда сам он убил на горах неприступно-пустынных. Тития также увидел я, сына прославленной Геи; Девять заняв десятин под огромное тело, недвижим Там он лежал; по бокам же сидели два коршуна, рвали Печень его и терзали когтями утробу. И руки580 Тщетно на них подымал он. Латону, супругу Зевеса, Шедшую к Пифию, он осрамил на лугу Панопейском. Видел потом я Тантала, казнимого страшною казнью: В озере светлом стоял он по горло в воде и, томимый Жаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.585 Только что голову к ней он склонял, уповая напиться, С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлось Черное дно, и его осушал во мгновение демон. Много росло плодоносных дерев над его головою, Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,590 Также и сладких смоковниц, и маслин, роскошно цветущих. Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал руку, Разом все ветви дерев к облакам подымалися темным. Видел я также Сизифа, казнимого страшною казнью; Тяжкий камень снизу обеими влек он руками595 В гору; напрягши мышцы, ногами в землю упершись, Камень двигал он вверх; но, едва достигал до вершины С тяжкою ношей, назад устремленный невидимой силой, Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень. Снова силился вздвинуть тяжесть он, мышцы напрягши,600 Тело в поту, голова вся покрытая черною пылью. Видел я там, наконец, и Гераклову силу, один лишь Призрак воздушный; а сам он с богами[267] на светлом Олимпе Сладость блаженства вкушал близ супруги Гебеи, цветущей Дочери Зевса от златообутой владычицы Геры.605 Мертвые шумно летали над ним, как летают в испуге Хищные птицы; и, темной подобяся ночи, держал он Лук напряженный с стрелой на тугой тетиве, и ужасно Вдруг озирался, как будто готовяся выстрелить; страшный Перевязь блеск издавала, ему поперек перерезав610 Грудь златолитным ремнем, на котором с чудесным искусством Львы грозноокие, дикие вепри, лесные медведи, Битвы, убийства, людей истребленье изваяны были; Тот, кто свершил бы подобное чудо искусства, не мог бы, Сам превзошедши себя, ничего уж создать совершенней.615 Взор на меня устремив, угадал он немедленно, кто я; Жалобно, тяжко вздохнул и крылатое бросил мне слово: «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный, Иль и тобой, злополучный, судьба непреклонно играет Так же, как мной под лучами всезрящего солнца играла?620 Сын я Крониона Зевса; но тем от безмерных страданий Не был спасен; покориться под власть недостойного мужа Мне повелела судьба. И труды на меня возлагал он Тяжкие. Так и отсюда был пса троеглавого должен Я увести: уповал он, что будет мне труд не по силам.625 Я же его совершил, и похищен был пес у Аида; Помощь мне подали Эрмий и дочь громовержца Афина». Так мне сказав, удалился в обитель Аидову призрак. Я ж неподвижно остался на месте и ждал, чтоб явился Кто из могучих героев, давно знаменитых и мертвых.630 Видеть хотел я великих мужей, в отдаленные веки Славных, богами рожденных, Тесея царя, Пирифоя, Многих других; но, толпою бесчисленной души слетевшись, Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным, В мыслях, что хочет чудовище, голову страшной Горгоны,635 Выслать из мрака Аидова против меня Персефона. Я побежал на корабль и велел, чтоб, не медля нимало, Люди мои на него собрались и канат отвязали. Все на корабль собралися и сели на лавках у весел. Судно спокойно пошло по течению вод Океана,640 Прежде на веслах, потом с благовеющим ветром попутным.

Перейти на страницу: