ИЛИЯ

Голос мужчины звучал как теплый елей: он был строгим, но вместе с тем игривым. Глубина была в каждом произнесенном им слове, и, казалось, зрителю вовсе неважно, что он говорит – важно, чтобы голос его не переставал звучать… – такая магическая сила скрывалась в нем и служила умиротворением для всех слушающих.

– Ну так вот, киллер убивает людей за деньги. А теперь внимание, спросите себя: согласились бы вы лишить незнакомого вам человека жизни… за определенную плату?

И тут, как всегда, нашелся смельчак, решивший выставиться перед другими: из зала в ответ раздался мягкий мужской голос, иронично вопрошающий так, что остальные зрители слегка оживились легким смехом:

– За какую?

Мужчина, стоявший на сцене… кстати, он и является главным героем нашей повести, так что в дальнейшем я буду именовать его достаточно просто – «Гл герой», поскольку имени его вы так и не узнаете… так вот, Гл герой в ответ на сию реплику отреагировал спокойно и даже с легкой ухмылкой, но, в отличии от всех остальных, в его улыбке и поблескивающем взгляде скрывалась горечь.

– О-ох, плата высока, – ответил Гл герой, – весьма… Хватит, чтоб прожить безбедную жизнь, ни в чем не нуждаясь и ни в чем себе не отказывая… Целое море удовольствий… Всего-то нужно нажать на курок… и будет вам – заветное счастье!

Он стоял у края сцены и пристально глядел в безмолвную тьму рядов зрительного зала. Теперь его уже никто не смел перебить глупым вопросом, но все задумались и всерьез решили представить себя в роли того, от чьего решения зависела бы жизнь другого человека, и сколько бы стоило их решение в пользу убийства.

– И да! Забыл упомянуть, – спохватился Гл герой, – никто об этом не узнает. Представьте просто, что ни друзья, ни родственники, ни органы правопорядка, ни сам Господь Бог, – он указал рукой к небу, – не узнают о вашем преступлении. Согласились бы вы тогда нажать на курок… и стать безмерно богатыми?

Выступающий смолк. Глухая тишь вновь повисла в воздухе. Мужчина достал из кармана брюк серебристую монету. Она была особенна тем, что не имела на себе никаких изображений. Лишь резной ободок свидетельствовал о том, что это и впрямь монета, а не сплющенный кусок металла. Перебрав ее в руке, Гл герой подбросил монету кверху, щелкнув по ней большим пальцем. Монета звонко взлетела ввысь и, преодолев расстояние в метра полтора, покорно вернулась в ладонь к своему хозяину.

II

Баловство не знает границ. Тем более в том возрасте, когда сознание человека еще соткано весьма пресловутым образом и в любой момент может разойтись по швам от любого искушения. Так и у наших следующих героев, которым не исполнилось и девяти лет от роду, взбрела в голову весьма сомнительная идея одного весьма дурного эксперимента. Четверо ребятишек, в числе которых (говорю вам по секрету) Гл герой, только в том самом несмышленом возрасте (около восьми лет ему было), с такими же маленькими разбойниками решили водрузить старый небольшой, подобранный на рядом «красующейся» свалке холодильник на железнодорожные пути, в отличие от холодильника вполне действующие и более того уже слегка дребезжащие от надвигающегося пока еще вдалеке состава.

Погода стояла прохладная, середина осени, и деревья уже успели расстаться со своими зелеными волосами, предательски покидавшими их в самую холодную пору. На небе сгустились серые тучи и, наверное, неудивительно, что именно в такую погоду нашим молодым героям пришло на ум совершить то, что они вот-вот уже должны были сделать. Пока один из них высматривал приближающийся вдали поезд, трое тащили, пыхтя и сопя, несчастный холодильник к железной дороге.

– Быстрее! – раздался писклявый голосок наблюдающего поезд.

– Слышь, чего разорался! Помоги давай лучше, – ответил один из тех троих, что волокли холодильник к рельсам. По-видимому, это и был Гл герой, поскольку он с детства обладал обостренным чувством справедливости, которое в данный момент, вероятно, вызвало в нем обиду, несмотря на то глупое предприятие, которое они затеяли, даже не подозревая о возможных его последствиях. Это говорит, пожалуй, о том, что духовные качества присущи человеку от рождения, в отличии от общих нравственных и сознательных.