Илинара. Драготариус

«Ну что же, — решил Моралус, и улыбка предвкушения искривила тонкие губы, — двое в соитии, это намного лучше, чем один». И он медленно потёк к шалашу, там внутри слышалась возня и глухие женские стоны наслаждения. Тёмный на секунду замер у входа и скользнул внутрь. Они даже не пытались сопротивляться, просто не поняли, что произошло. Удушливая петля неожиданно обхватила шею мужчины, сдавила тисками грудь, и он стал задыхаться. Молодой двуногий уже не осознавал, что его тело стремительно уменьшается в размерах, ссыхаясь на глазах. Женщина успела открыть глаза, и жуткий крик потряс тайгу. Через секунду он стих, и больше ничто не тревожило древние пространства.

Моралус вернулся к буровой наутро следующего дня. Всё время до этого он провалялся недалеко от шалаша, смакуя жизненную силу двуногих, и снова нечто странное стало происходить с ним, как будто кто-то приоткрыл занавес и стал демонстрировать кадры чужой жизни, вливая в него чуждые ему сведения о названиях окружающих предметов и мест. Моралус задумался. Странная энергия у местных женщин, они словно помимо силы, делились с ним своими знаниями. Такое с ним происходило в первый раз, и он пока не понял, нравится ему это или нет. Но появилась странная мысль, и он всё больше склонялся к ней, чтобы иметь постоянно рядом пищу, ему надо ассимилировать среди населения, а значит стать похожим на них. И он чувствовал, что в этом ему помогут местные женщины. Почему ему раньше не приходили эти мысли?

Буровая кипела, люди сновали туда-сюда. Тёмный сразу понял, что они встревожены, так как потеряли тех, кто недавно стал его добычей. Наивные, они ещё не знают, что он не даст им шанса найти убитых и поднять панику, наступило время действовать, и Моралус скользнул вперёд.

Пётр Семёнович Глазуков уже не первый год работал на буровой. Ему перевалило за пятьдесят, и он всерьёз подумывал расстаться с этой работой, но подросшие дети требовали снова и снова денег. Невысокого роста, по виду щуплый, на самом деле он был весьма жилист и силён. Он обладал запасом той жизненной энергии, которая не давала ему расслабляться, заставляя постоянно двигаться. Буровики, шутя, звали его Петя-батарейка, за его неугомонность. Он уже с десяток лет работал старшим буровым мастером, и на его буровой всегда был полный порядок. Когда к вечеру не вернулись Слепцов и Дюбова, он насторожился, но так как давно замечал, какие взгляды они бросают друг на друга, подумал, что дело молодое. Спелись всё же. Оба были не обременены семьями, и он махнул на них рукой. Придут к утру, комары и гнус могут даже раньше пригнать. Тем более что Антонина сама просила у него, чтобы мужики поужинали одни, она им всё приготовила. Значит, знала, что задержится. Но когда они не пришли под утро, он забил тревогу. Пятерых мужиков, не занятых на смене, отправил искать пропавших. Те хоть и бурчали, что не дал отдохнуть, но, взяв охотничье ружьё, пошли.

Моралус довольный скользнул следом. Через час он напал на них. Первым убил того, у кого было оружие, чтобы выстрелами не привлёк внимание. Троих завалил сразу следом. Последний убежал. Моралус быстро расправился с пойманными и бросился вдогонку. Мужчина бежал, виляя, перепрыгивая через поваленные стволы. Он не стал кричать, видимо, берёг силы и дыхание, справедливо рассудив, что крик не поможет. Бежал быстро. Моралус на секунду даже залюбовался его бегом. Но вскоре ему надоело нестись за ним, и он одним плавным движением остановил бегущего. После еды тело наполнилось такой необходимой ему энергией. Он потяжелел, но лежать времени не было, ему надо было выполнить задуманное, и он вернулся на буровую.

Глазуков бегал туда-сюда, не находя себе покоя. Что-то внутри него не давало ему сидеть, крича, что происходит нечто ужасное. Он ждал тех, что ушли на поиски, хотя где-то глубоко был почти уверен, что никого не найдут. Это его звериное чутьё никогда не подводило, а потому он не находил себе места, не зная, что предпринять. Выйти на связь с центральной диспетчерской и сообщать, что недосмотрел и потерял рабочих, а за это по голове не погладят, или ждать отправившихся на поиски. Вдруг пронесёт, и эти двое просто потеряли счёт времени. Минуты шли, а вместе с ними таяла его надежда.

Странное чёрное облако он приметил издалека и замер, разглядывая, что это за ерунда. Нечто зависло возле границы ближайших деревьев, и он был готов руку отдать на отсечение, что оно разумно. Почему так подумал, не мог сказать. Повисев, оно медленно двинулось к буровой, и тогда он увидел глаза. Красные глаза, полные нечеловеческой ненависти и боли. От ужаса Глазуков замер, и словно прилип к месту, сил пошевелиться у него вдруг не стало.