Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Точно так же о. Илиодор при необходимости был готов выйти из послушания духовной власти и обличить ее, основываясь на 15-м правиле Двукратного Константинопольского собора, одобряющем разрыв с архиереями-еретиками: «Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей».

Иеромонах настаивал, что и свою паству воспитывает в духе покорности властям. «Илиодор никогда не прольет крови, ибо он приносит Богу бескровные жертвы». Снова и снова о. Илиодор твердил: «От моих проповедей не прольется ни одной капли крови». Даже в дни противостояния с властями он повторил: «Ни при жизни моей, ни после смерти моей не прольется ни капли чьей-нибудь крови. Я вас всегда учил добру и теперь прошу, если мне придется скоро умереть, то никому не мстить за меня и пусть все они там знают, пусть знает полиция и все власти, что через меня никогда не прольется ни капли крови!».

С особенным жаром он открещивался от навязанного ему ярлыка погромщика: «народ, идущий за о. Илиодором, будет тогда совершать погромы, когда у козы вырастет хвост». «Я никогда не призывал к насилию и к погромам, а, наоборот, отвержением и проклятием небесным грозил за них»; «я никогда никого не подстрекал к какому бы то ни было насилию своими проповедями».

Когда его сравнивали с Гапоном и другими священниками крайних левых убеждений, он горячо протестовал: «я ни Гапон, ни Колокольников, ни Тихвинский; в своей деятельности руковожусь не личными страстями, а единственным желанием спасти Родину Святую, Трон Царя и Ограду Церкви».

Однако иногда он сам признавал свою духовную связь с разрушительными элементами.

«Я верю в искренность некоторых революционеров, признаю героизм за их поступками. – я, быть может, сам положил бы на плаху свою голову за их дело, но я убежден, что на безверии нельзя построить счастья народа.

Как бы ни были хороши моральные принципы, во имя которых наши революционеры призывают народ к протесту, они уже по одному тому не в силах оказать воздействия, что санкционируются не Богом, а человеком»

Впоследствии Сергей Труфанов повторил эту мысль в мемуарах: «В глубине души я тоже был крайним революционером, что подтверждается знаменитой русской писательницей Гиппиус, которая сделала меня героем ее романа "Роман-царевич" под именем отца Иллариона. Я встал на сторону реакционеров, потому что революционеры не начертали на своем красном флаге имя Бога. Если бы они добавили к словам: "В борьбе обретешь ты право свое" слова: "Так говорит Господь истины", революция, несомненно, нашла бы меня в своих первых рядах».

Будучи бунтовщиком по своей природе, он в силу своих убеждений бунтовал не против власти, а против революции.

В статье с характерным заголовком «Монах-бунтарь» И.А.Родионов размышлял о направлении бунта о. Илиодора:

«Он идет против общего течения, идет ревностно, нетерпимо, воительски.

Он стоит за православную веру, за самодержавного Царя, за великую единую Россию.

Он громит революцию, громит интеллигентов – изменников родного народа.

Он ополчается против морального и материального засилия евреев, считает их злейшими врагами Христа, сеятелями всяческих смут и нестроений и кровопийцами народными.

Он пылок, невоздержан, обличает богатых, влиятельных, "уважаемых" граждан, суровым словом своим бичует и народ».

В ответ на подобные доводы М.О.Меньшиков отмечал, что ведь и Пугачев с Разиным стояли за православие и самодержавие.

Три программные статьи о. Илиодора

В «Вече» о. Илиодор дебютировал в том самом октябре 1906 г., когда, тяжело больной, отошел от «Почаевских известий». Тогда у него достало времени для написания не только статьи в ярославский «Русский народ», но и ответа на нападки «Церковного вестника». Этот-то ответ и напечатало «Вече». Редакция тогда еще так плохо знала о. Илиодора, что ошибочно назвала его архимандритом, однако не удержалась от выражения своего восторга по поводу деятельности почаевских иноков, благодаря которым «скоро вся Волынь будет представлять единый могучий "Союз русского народа"».

В эмоциональной статье под характерным заголовком «Моя отповедь слепым книжникам и лицемерам» о. Илиодор устроил «писакам "Церковного вестника"» форменный разнос. Священник именовал их «зажиревшими мракобесами», не имеющими «ни любви к Родине, ни ревности о благе Церкви Православной, ни сострадания к народу своему», и грозил им казнью и народным гневом.