Илион. Город и страна троянцев. Том 2

Так, согласно аттической традиции, Афины были построены пеласгами и ограничивались небольшой скалой Акрополя, чье плато имеет овальную форму длиной 900 футов и шириной 400 футов в самой широкой части; однако он был еще меньше, пока Кимон не расширил его, построив стену на восточном склоне холма и разровняв холм с помощью щебня[164]. Ионийцы, захватив город, вынудили пеласгов поселиться на южном подножии Акрополя. Согласно Фукидиду, Афины расширились только после слияния трех аттических демов (синойкизм), которое осуществил Тесей[165]. Точно так же Афины , Фивы , Микены и все остальные города, названия которых стоят во множественном числе, возможно, первоначально ограничивались своей крепостью, которую и назвали «полисом», и их названия были в единственном числе; но когда города расширились, они получили имя во множественном числе, цитадель назвали Акрополем, а полисом – нижний город. Самым ярким доказательством этого является название долины Полис на Итаке, где, как я показал выше

[166], оно происходит не от настоящего города, или акрополя, – поскольку мои раскопки здесь доказали, что эта единственная плодородная долина на острове никогда не могла быть местом, где располагался город, – но от природной скалы, которой никогда не касалась рука человека. Однако поскольку эта скала имела, как можно видеть снизу, в точности вид городской цитадели, то именно поэтому она теперь называется castron

и, несомненно, в древние времена именовалась Polis, и это название было перенесено на долину.

Древний полис, или асти , был обычно резиденцией городского главы или царя с его семьей и домочадцами, а также наиболее богатых классов людей; здесь располагалась агора и храмы, и он был общим убежищем во времена опасности. Следы этого можно увидеть в расширенном смысле итальянского castello, которым обозначается город, и англосаксонского

burh; также, как указывает мне профессор Вирхов, в славянскомgard = hortus («городская стена»). «Что же, – говорит г-н Гладстон, – должны мы сказать, если мы узнаем, что, когда сам Рим был еще в колыбели, римляне, возможно, стояли лицом к лицу с сабинянами на холме Капитолий?»[167]

Итак, небольшие размеры третьего, сожженного города не могут помешать нам отождествить его с гомеровской Троей, поскольку Гомер – не историк, а эпический поэт. Кроме того, он описывает не современные ему события, а то, что случилось, возможно, за 600 или 700 лет до его времени и что он знает просто по слухам:

Мы ничего не знаем, молву мы единую слышим[168]

.

«Если, – как замечает профессор Сэйс[169], – греческие воины никогда не сражались в долине Трои, то мы можем быть вполне уверенными в том, что поэмы Гомера не отправили бы Ахилла и Агамемнона именно под стены Илиона». В основе великих национальных героических поэм всегда лежат великие и решающие судьбу народов битвы и определенные области, которые славились этими битвами. Вся греческая древность и во главе ее величайший из всех историков, Фукидид, никогда не сомневался в реальности этих битв у входа в Геллеспонт. «Захват Трои, – пишет месье Ленорман[170], – это одно из пяти или шести первых воспоминаний греков, и оно, как представляется, основывается на подлинных фактах – и, несмотря на пышный мифологический покров, в котором оно нам предстает, проливает на темную ночь героической эпохи свет, показывая последовательные фазы растущей цивилизации. Таково основание королевства Аргос древней пеласгской династией Инаха; ее замена новой династией Даная; власть монархии Пелопидов; и в другой части Греции – финикийская колонизация Фив. Греки всегда считали эти события вехами главных и решающих эпох в своих первобытных хрониках и доисторических традициях. Относительно Троянской войны мы видим в традиции поразительное единодушие, и это единодушие слишком очевидно, чтобы не быть основанным на положительном факте. Меня особенно поражает то постоянство, с которым среди бесконечного разнообразия героических легенд греков всегда соблюдается один и тот же промежуток времени между захватом Трои и дорийским вторжением, которое располагали примерно на сто лет позднее, и оно открывало историческую эпоху».

В «Каталоге кораблей»[171] поэт упоминает «нижние Фивы» , поскольку верхний город – Кадмея – был уничтожен эпигонами и еще не отстроен заново. Его упоминание о нижнем городе, таким образом, только служит подтверждением еще одной древней традиции.