Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей

Таким лицемерам говорит Бог устами пророка Исаии: "вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других… Таков ли тот пост, который Я избрал… Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетённых отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся" (Ис. 58:3–7).

Почему неправый пост отвергнут Богом? Потому, что в дни поста лицемер, вместо самоотвержения, угождает тщеславию. Но Бог говорит: Я люблю пост, но ненавижу и отвергаю лицемерие, оскверняющее пост. Если кто человеку, не терпящему запаха лука или чеснока, подаёт пищу, приправленную означенными растениями, тот не только не доставит удовольствия требующему пищи, но ещё заставит его терпеть голод, ибо отвращение от нелюбимого запаха отобьёт у него аппетит. Таким образом пост – эта сладостная духовная пища, возвеличенная Ангелом в его словах к Товии: "Доброе дело – молитва с постом и милостынею"[35]. Но если приправить его своей собственной волей, противящейся Богу, то пища та превратится в мерзкую снедь, недостойную Небесной Вечери. О таком посте святой Иоанн Златоуст выразился следующим образом: "кто согрешает и постится, тот не во славу Божью постится, и не смиряет себя перед Богом, а удовлетворяет своему тщеславию".

Всё портит, всё оскверняет непокорная Богу собственная наша воля! Она же сделалась крайним бедствием всех отпавших от Бога и вверженных на дно ада. До того сильна в них непокорность, что она, с течением времени, более и более ожесточается, и потому во веки вечные не может соединиться воля их с Божественной волей, всегда сопротивляясь последней. Никогда погибшие не захотят того, чего Бог хочет и даже не смогут захотеть. О них хорошо выразился блаженный Августин, говоря: "воля их такова, что желает погибели другим и никогда не в состоянии измениться в желание благости".

Так же, как желающие с Христом царствовать, не обнаружат в себе даже малейшего следа злой воли, так осуждённые и вверженные с диаволом и его ангелами в огонь вечный, не имея никогда покоя, не могут иметь воли доброжелательной. О горе, горе, что можно вообразить более ужасного ада – если в ней живёт только то одно мучение, что необходимо вечно оставаться отверженным от святой Божественной воли и никогда не достигнуть примирения с Ней!

О Боже мой, помоги мне, да отвергну волю мою, и научи меня творить волю Твою (Пс. 142:10)!

V. Что утверждает в нас непокорность Богу

В числе тяжких беззаконий, которыми укорял Господь жителей города Иерусалима находится и это: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!" (Мф. 23:37). Ожесточение в нас своей воли есть начало всех беззаконий. Я хотел, говорит Бог – вы не захотели.

Блаженный Августин как-то сказал: "многократно воздыхал я, быв связан не железом чужой рукой, но моей волей железной; хотение моё враг захватил, и из него сделал для меня цепь, которой и связал меня". Человеческую волю сильно держат в противлении Богу три недобрые качества её: а) злые обычаи (навыки), б) недостаток долготерпения и в) непостоянство (изменчивость) желаний нашей воли.

Своевольного трудно исправить

Злой обычай или злую привычку блаженный Августин объясняет так: "от злобной воли выросла злая похоть (желание), и когда человек часто удовлетворяет своей похоти, она обращается в обычай, и если человек ему не сопротивляется, то обычай незаметно обращается уже в необходимость удовлетворять эту страсть и держит человека в тяжком рабстве". Правда в таком человеке пробуждается по временам другое, лучшее направление воли, как бы её обновление – это чувство, обращающееся к Богу в раскаянии о своих прегрешениях, и желание покоиться в Боге в мире со своей совестью. Но эта новая, так сказать, воля бессильна сама собой побеждать прежнюю (ветхую) волю, давностью своей деятельности окрепшую и как бы окаменевшую.