Иллюзии

И затем я, не останавливаясь, бегу быстро и далеко. Но я всё ещё вижу её. Голубые глаза, испуганно распахнуты и наполненны чувством вины.

Её?

Моей?

— Беги! — я кричу, но она не слышит. Я останавливаюсь и смотрю на огонь, на спички, разбросанные по земле.

Реальность исчезает изнутри и снаружи. Порой я сомневаюсь, не нахожусь ли я всё ещё в той комнате, что стала мне тюрьмой. Я закрываю глаза и ощущаю запах свежего воздуха и солнечного света. Слышу журчание воды и смех. Чувствую мягкое касание к моей коже и лёгкое прикосновение губ к своей щеке.

Сильные руки обнимают меня и не позволяют уйти.

Может быть, я вовсе и не нахожусь в маленькой запертой комнате. Возможно, я где-то ещё…

Запах гари становится более явным, и я пытаюсь прочистить горло.

— Почему ты здесь? — кричу я, но она мне не отвечает. Клянусь, я вижу слёзы на её лице. Это пугает меня больше всего.

Я вытягиваю ноги, задеваю одну из бутылок воды, и возвращаюсь обратно в очень реальное настоящее.

Я привыкла к своему слабому зрению и мне уже проще полагаться на свои другие чувства для получения информации. Например, по уровню тепла в комнате, я знаю, что сейчас полдень. Я также вижу достаточно света, поступающего через окно, чтобы определить, где на небе находится солнце.

Я встаю и вытягиваю руки над головой. Вчера я сняла свою рубашку и джинсы, предпочитая комфорт, скромности. В любом случае, рядом нет никого, кто бы мог увидеть меня в полуголом состоянии.

Я открываю новую бутылку воды и выпиваю достаточно, чтобы успокоить пересохшее горло. У меня осталась всего одна непочатая бутылка, поэтому я не могу залпом выпить все ее содержимое, хотя мне и хочется.

Я доедаю остатки картофельных чипсов, не желая думать о том факте, что только что у меня закончилась еда.

Меня мутит от запаха собственных испражнений, и я пытаюсь дышать через рот. Я замечаю, что колено уже не так беспокоит, а боль в мышцах и суставах не такая острая.

Я исцеляюсь физически, но морально я запуталась.

Минуты становятся часами, а всё, что я могу делать — думать. Вспоминать. Зацикливаться на крошечных, незначительных деталях грустной и одинокой жизни.

Иногда я плачу. Иногда тяну себя за волосы и царапаю кожу. Я потеряна, как и те маленькие возможности, которых я теперь лишена.

Я хочу быть сложной и безрассудной. Я хочу делать вещи настолько сложными, насколько это возможно для труса, который запер меня здесь.

Я пинаю стены и стучу кулаками по окну. Я ругаю и высмеиваю своего безликого похитителя.

Но когда начинается песня, я затыкаюсь и слушаю.

— Я закончила песню, — робко говорю я, ужасаясь, что раскрываю этот секрет. Но я знаю, что она никогда не осудит меня. Никогда.

Она поднимает на меня глубокие тёмные глаза и смотрит с интересом.

— Ты закончила?

Я киваю.

— Хорошо, я написала слова год назад, но теперь ты можешь наложить их на музыку.

Она улыбается, и я краснею. Я никогда не краснела, но когда она смотрит на меня, я чувствую будто горю.

— Как на счёт того, что бы я сыграла, а ты спела? Я предпочитаю твой голос, в любом случае.

Огонь. Пожар. Дым. Я хватаюсь руками за голову.

Сейчас моя очередь противостоять.

Сейчас мой шанс смотреть, как все сгорит…

Я прислоняюсь к стене и пытаюсь контролировать дыхание. Голова кружится от изображений, вспыхивающих в мозгу, как кино. Что это, воспоминания или странные иллюзии, созданные моим разрушенным сознанием?

Почему я чувствую запах дыма? Я поворачиваюсь вокруг, прислоняюсь лицом к стене и глубоко вдыхаю. Единственное, что я чувствую — запах пыли и плесени.

Я действительно теряю рассудок, и это понятно, учитывая текущее положение.

Но я привыкла к отсутствию свободы. Я привыкла быть запертой. Моё детство прошло за закрытыми дверями и в затемнённых комнатах. Эта новая тюрьма не представляет для меня ничего нового. Эта тюремная клетка просто грязнее и жарче.

Я брожу взад и вперёд по комнате, размышляя, постоянно размышляя. Разрабатывая планы, а затем отбрасывая их. Определяя виновных, а затем меняя своё мнение.

Я думала о Брэдли и матери. Удивлюсь, если кто-нибудь из них заметил, что я пропала. Я удивлюсь, если они ищут меня.

Кто-нибудь знает, что я пропала?