Иллюзии

Папа не ответил, поэтому я начала протирать кожу. Мне нравилось бывать у него на работе. Это единственное место, где я хоть чуть-чуть ощущала покой. Я могла убрать волосы назад, и ощутить кожей лица ветер.

Папа никогда не смотрел на меня, как мама.

На самом деле, он вообще никогда не смотрел на меня.

Но быть рядом с ним невидимкой не причиняло столько боли.

— Ты чувствуешь это? — спросила я чуть позже. Папа работал в тишине, и я занялась уборкой.

Он не ответил.

Я продолжила раскладывать инструменты в аккуратные линии.

— Как тебе, пап? Нормально смотрится? — спросила я, испытывая гордость. Надеялась, он оценит то, что я потратила время на уборку его рабочего места.

Папа нахмурился, на его лице появилось раздражение.

— Нора, не разговаривай со мной, когда я работаю. — выдохнул он, — Я знал, это плохая идея, брать тебя с собой, когда мне нужно так много сделать.

Его гнев задевает меня. Такой поворот событий для меня неожиданность. Я сглотнула слёзы и разочарование, села в угол, ни к чему больше не прикасаясь. Я ждала…

Затем я увидела их. Голубые глаза.

Она находилась там, даже когда её там не было. Я вгляделась в темноту. Она всегда видит моё поражение.

Я чувствовала её садистское ликование.

Или оно моё?

Затем я почувствовала запах.

В этот раз сильнее.

Дым.

Я снова слышу стук.

Стук по стене.

— Я знаю, что ты там, — шепчу я. Это всё, что я могу делать.

Тук. Тук. Тук.

Бип. Бип. Бип.

— Кто ты?

Тук.

— Ты можешь помочь мне?

Тишина.

Ничего.

Я подхожу к стене и прижимаюсь к ней. Прислушиваюсь. Жду.

Тук. Тук.

И начинаю истерично смеяться. Не могу остановиться. Смех звучит надломленным и прерывающимся. Он хриплый, теряется во всепоглощающем жаре и мрачной темноте.

— Я знаю, что не одна, — утверждаю я, хотя это ложь.

Я привыкла дрейфовать в одиночестве.

Но я надеюсь.

Боже мой, я надеюсь.

Прислонившись плечом к стене, я прижимаю своё всё ещё забинтованное запястье к груди. Оно болит, но я не решаюсь взглянуть на кожу под перевязкой.

Затем я вижу то, чего не замечала до этого. В стене есть щёлочка, примерно в два дюйма. Через неё едва пробивается свет, и я знаю, что это свет из другой комнаты.

Оттуда-то и исходит шум.

Я опускаюсь на корточки и смотрю в отверстие.

Поначалу всё размытое и не ясное. Но я могу сказать, что комната, рядом с моей, ярко освещена.

Это стол посередине комнаты? И какие-то предметы стоят вдоль стены. Я не могу понять, что это, но одни больше, чем другие.

Я прищуриваюсь. Оттягиваю уголок глаза в сторону, чтобы улучшить зрение. Пытаюсь увидеть столько, сколько возможно, через эту небольшую щёлочку.

Затем я вижу то, от чего замираю. От чего сердце бешено бьётся в груди.

На полу, всего в пяти шагах от моей стены, кто-то лежит. По высоте и фигуре, я могу сказать, что это человек. Тело лежит прямо. Идеально прямо. Мне удаётся разглядеть некоторые детали, хоть видно немного.

От увиденного я отшатываюсь назад. И застываю на месте.

— О, Боже, — говорю я. — О, Боже!

Я не хочу снова смотреть в эту щель. Но не могу совладать с собой. Я должна убедиться. Я должна знать.

Я прижимаюсь лицом к стене.

Слёзы текут по щекам.

Они оставляют тонкие линии на грязном лице.

Они катятся и катятся.

Потому что теперь я знаю, что в этом аду не одна.

У меня есть компания… 

ГЛАВА 14

Прошлое

или

Настоящее

Где-то посередине

Дым заполняет мои ноздри. Я смотрю, как всё горит.

Как всё сгорает дотла.

Тлеющий пепел поднимается в воздух, и мои глаза наполняются слезами.

Я прикусываю кулак, чтобы не заплакать.

Слезами делу не поможешь. Какой смысл от них.

Жизнь подходит к концу.

— Ты знаешь, что не заслуживаешь никого из них.

Я не оборачиваюсь на звук голоса. Нет необходимости. Я вижу её лицо, даже не глядя. Прекрасное. Злое. Ненавидящее.