Иллюзии Доктора Фаустино

Констансия, выведенная из себя неотступными ухаживаниями генерала Переса, задумала дьявольскую игру. Маркиз не мог прогнать надоедливого поклонника. Кокетничанье с любым другим мужчиной такого же положения не могло ни задеть, ни уязвить самонадеянного генерала. Верным способом избавиться от него, отомстить ему, ударить по его самолюбию было подыскать соперника ниже его рангом, человека скромного и малозаметного, и, проявив к нему всемилостивейшую благосклонность, приблизить к себе. Тем самым она сделала бы богоугодное дело: могущественный генерал был бы низведен со своего пьедестала и унижен, а безвестный соперник обласкан и возвышен.

Для этой роли Констансия выбрала беднягу кузена, решив вывести его из состояния подавленности и прострации, заставить поверить в свои силы, сделать его счастливым соперником и противником хвастливого генерала. Она живо представляла себе, как тот лопается от злости, получив отставку из-за какого-то чиновника, жалкого писаришки с жалованьем в четырнадцать тысяч реалов. К тому же ей казалось, что этот самый писаришка с жалованьем в четырнадцать тысяч реалов по всем статьям превосходил генерала с его победами. Она не нуждалась в славе генерала Переса, ей не нужны были отблески чьей-либо славы: она считала, что сама, своим собственным блеском, может осветить и украсить кого угодно.

XXIX. За тайное оскорбление – тайное отмщение

Маркиз, сам того не замечая, способствовал осуществлению хитрого плана своей жены.

Высокомерие и самомнение представителей высшего мадридского общества вроде генерала Переса казались маркизу столь необоснованными, что он едва мог их переносить. Маркиз был горячим поклонником порядка, установленного в процветающей Великобритании, и всегда сетовал на беспорядок, отсталость и дурное правление у себя на родине. Он считал, что наши политиканы и правители должны стыдиться своей бездарности и скромно помалкивать, а не проявлять свою спесь.

Как все преуспевающие дельцы с чистой, незапятнанной репутацией, маркиз был чудовищно самолюбив и испытывал естественное раздражение, когда это самолюбие проявляли другие лица без достаточных, по его мнению, на то оснований.

Маркиз никогда не читал любопытнейшей книги отца Пеньялосы под названием «Пять достоинств испанца, разоряющих Испанию», но даже если бы прочел ее, то не смог бы по свойству своего ума оценить теорию хитроумного монаха. Автор высказывал соображения о том, что гибель Испании проистекала не от дурных, а от хороших качеств испанцев: оттого, что испанцы – в высшей степени рыцари, католики, роялисты, оттого, что они – благородны и воинственны. Маркиз же считал, что страна гибнет от дурных качеств испанцев, и потому корил и бранил своих соотечественников, обрушивал свой гнев на сильных мира сего и был снисходителен и доброжелателен по отношению к скромным и неимущим людям.

Поскольку дон Фаустино принадлежал к второй категории, маркиз испытывал к нему особое расположение, которое непрерывно росло и усиливалось. От прежней предубежденности, возникшей при первом свидании, не осталось и следа. Молодой задор, бравирование безбожием, свойственные молодому человеку, с годами сгладились. Маркиз не видел уже в доне Фаустино соперника, оспаривавшего у него Констансию. Напротив, теперь он видел в нем только неудачника, над которым он взял верх и чьи высокие достоинства увеличивали ценность и важность одержанной победы. Чем больше маркиз возвышал дона Фаустино в своем воображении, тем важнее казалось ему значение любви Констансии к нему, тем лестнее ее выбор, по которому она отвергла доктора и предпочла его, маркиза.

Между тем визиты дона Фаустино участились, и если он почему-либо пропускал званые вечера и обеды, маркиз разыскивал его и подтверждал приглашения.

Тем временем неутомимый генерал Перес, образцовый любовник-воитель наших дней, несмотря на то что все его вылазки, атаки и набеги отбивались, продолжал непрерывно и методично сжимать кольцо осады. Поскольку генерал был важной и уважаемой персоной, никто не решался даже приблизиться к Констансии. Подобное предприятие всем казалось не только бессмысленным, но и опасным. Генерал Перес своими многозначительными взглядами и поведением совершенно блокировал маркизу. Другие кавалеры не думали, конечно, и не боялись, что генерал Перес съест их живьем. Совсем нет. Но видя, что удачливый завоеватель открыл решительные боевые действия, поступая при этом смело и напористо, они могли подумать, что он добился успеха, а при таком состоянии дел никто не хотел соперничать с ним, чтобы не испытать горечи поражения.

Констансии все это порядком надоело. Понимая, что кольцо осады сжимается и план изоляции успешно осуществляется генералом, она буквально выходила из себя.