Иллюзии Доктора Фаустино

– Есть причины, сын мой. Существует лицо, которому природа дала власть над нею, но бог отнял у него это право в наказание за дурные поступки. Мне известно, что этот человек разыскивает ее. Я знаю, что он открыл ее убежище. Это человек дерзкий и жестокий. Он мог явиться сюда… Собственно, уже направлялся сюда, чтобы забрать ее. Это тоже причина ее бегства. Больше я ничего не могу сказать: не имею права.

– Но я сумел бы ее защитить, святой отец. Никто не посмел бы отнять ее у меня.

– В качестве кого я могу передать Марию под твою защиту и охрану?

– В качестве моей законной жены.

– Послушай, Фаустино. Мы, монахи, всегда были, как теперь говорится, демократичными в хорошем смысле этого слова. Никакая молва не заставила бы меня отговаривать Марию сочетаться с тобой браком. Это было бы средством искупить вашу обоюдную тяжкую вину. Я согласился бы на это, но Мария решительно отказалась выходить за тебя замуж. Она считает, что должна бежать, и бежала.

– Куда? Скажите мне куда?

– Не могу.

– Вы меня обманываете. Она еще здесь.

– Не говори глупостей, – сказал отец Пиньон, несколько задетый словами доктора. – Разве я похож на обманщика? Уверяю тебя, Мария ушла.

– Я буду искать ее, я найду ее, удержу ее.

– Делай как хочешь. Но все это напрасно. Имей в виду, что Хоселито Сухой рыскает где-то поблизости, и ты можешь угодить ему в лапы.

– Хоть к самому дьяволу!

– Святая Мадонна! В своем ли ты уме? Ты вполне мог бы сказать о себе словами псалмопевца: «Miser factus sum queniam lumbi mei impleti sunt illusionibus»[90].

Но дон Фаустино ничего не ответил, ибо ничего не слышал, а бросился бегом из дома отца Пиньона. Святой отец был почти уверен, что доктор не сумеет осуществить свою угрозу, и спокойно пошел спать.

Четверть часа спустя, вооруженный мушкетом и пистолетом, доктор выехал верхом на лошади, которую ему приготовил Респетилья, по направлению к городку ***, расположенному в трех лигах от Вильябермехи.

Он предполагал, что Мария бежала туда в дилижансе, который останавливался в Вильябермехе в двенадцать часов.

Из города дилижансы уходили утром на Севилью, Кордову и Малагу. Таким образом, доктор мог перехватить Марию по дороге либо в самом городе раньше, чем ее дилижанс отправится в путь.

На соборных часах пробило два. Следовательно, Мария опережала его на два часа. Доктор пустил лошадь галопом.

Он проехал только половину пути, а лошадь уже тяжело дышала, и бока ее были в мыле. Только тут доктор сообразил, что если даже он до смерти загонит лошадь, то все равно не настигнет беглянку в дороге, а если поедет шагом, то успеет прибыть в город *** до отхода дилижанса. Хотя его снедало нетерпение, он придержал лошадь и пустил ее шагом. Дон Фаустино был уверен, что найдет Марию, если бы даже пришлось обыскать весь город.

Прошло около четверти часа. По обеим сторонам дороги тянулись оливковые рощи. В чистом небе сияла полная луна и заливала все вокруг серебристым светом. Доктор преодолел крутой спуск и очутился в ущелье, по дну которого бежал ручей. Его берега поросли тополями и густыми кустарниками, что придавало ущелью мрачный вид.

Погруженный в свои думы, он не заметил, как пятеро всадников выехали из чащи и загородили ему дорогу. Маневр был проделан так молниеносно, что доктор не успел опомниться и услышал только, как один из них крикнул:

– Стой!

Тут дон Фаустино заметил, что четверо всадников направили на него мушкеты. Он хотел было повернуть назад, но увидел, что трое пеших, тоже вооруженных мушкетами, преграждают ему путь к отступлению. Он был полностью окружен, и податься было некуда.

– Стой! Ни с места! Сдавайся! – крикнул один из конных.

Разбойники окружили его так плотно и опасность была столь велика, что оставалось только одно – сдаваться. Но наш герой, крайне раздраженный тем, что его задерживают, решился на отчаянный шаг: он выхватил из кобуры пистолет и, направив его на одного из всадников, закричал:

– Прочь с дороги! Не то я размозжу тебе голову!

С этими словами он пришпорил лошадь, рассчитывая пробиться сквозь кольцо разбойников.

Те тоже держали мушкеты наготове и могли его запросто продырявить, если бы не раздался приказ их главаря:

– Не стрелять! Это мой земляк, дон Фаустино Лопес де Мендоса.

Услышав эти слова, доктор не выстрелил.

Все, что произошло дальше, заняло не более секунды. Пришпорив лошадь, доктор, кажется, уже вырывался из окружения. Разбойники стояли почти вплотную к нему, и он мог в упор застрелить любого из них. Времени не было ни на обдумывание, ни на объяснения. Его, конечно, убили бы, несмотря на приказ главаря шайки, но тут он почувствовал, как чьи-то руки хватают его, стаскивают с лошади и валят на землю. Два огромных парня навалились на него.

Стараясь вырваться, доктор нажал на курок, раздался выстрел, но пуля никого не задела.

Лежа на земле, он услышал голос предводителя шайки: