Иллюзии Доктора Фаустино

– Очень просто. Для чего служит манок? Чтобы привлечь влюбленную птичку. Вы как раз и сослужите нам эту службу. Я хочу, чтобы моя неблагодарная дочь прилетела сюда. Раз ее не приманить любовью к отцу, она прибежит к нам из-за вас. Поэтому я и удерживаю вас. Как только Мария появится, я договорюсь с нею о цене вашего выкупа. Да и зачем ей бежать от меня, если я дам ей надежное убежище, где она будет жить в свое удовольствие и где я смогу ее постоянно видеть?

Это было ловко придумано. Доктор был уверен, что во имя его спасения Мария придет к отцу. Как это ужасно! Из-за него Мария, которой удавалось так долго скрываться от воровской шайки и от своего ужасного отца, попадет теперь в их лапы. Доктор понимал, что ни просьбами, ни угрозами нельзя заставить Хоселито изменить свой план, и поэтому молчал.

Прошло два дня после разговора, о котором мы рассказали, а разбойники все еще находились в богатом имении. Они, несомненно, кого-то ждали. Доктор не сомневался, что ждали Марию.

Было девять часов вечера, когда послышался цокот копыт, и скоро перед домом остановились два всадника. Хоселито, его подручные и доктор находились во внутреннем дворике, когда вошел дозорный в сопровождении двух человек. Один из них, по виду слуга, был без плаща, другой кутался в плащ, закрывавший всю нижнюю часть лица, низко надвинутая шляпа закрывала лоб, и глаз было почти не видно.

Не снимая шляпы и не открывая лица, незнакомец произнес:

– Да хранит вас бог, господа.

– Да хранит вас бог, – ответили ему.

Обращаясь к Хоселито, он сказал:

– Храни тебя господь. Отведи меня в комнату – мне нужно поговорить с тобой наедине.

Хоселито по голосу узнал прибывшего и, повинуясь приказу, почтительно провел его в одну из комнат. Слуга оставался снаружи и хранил молчание.

Переговоры продолжались около часа, и как только они закончились, незнакомец в сопровождении слуги ускакал. Во дворике был слышен топот удалявшихся коней.

– Сеньор дон Фаустино, – сказал Хоселито, – извольте следовать за мной.

И он отвел доктора в комнату, где только что велись разговоры с незнакомцем. Когда они остались одни, Хоселито, явно волнуясь, сказал:

– Все мои планы провалились. Такова уж моя судьба. Есть высшая сила, воле которой я вынужден подчиниться. Мария жива, но для вас, да и для меня она все равно что умерла. Мы никогда не увидим ее. Теперь вы мне не нужны. Кроме того, я обещал человеку, который только что был здесь, не задерживать вас. Я выполняю обещание. Хотите ехать сейчас?

– Я хочу как можно скорее повидать матушку, вызволить ее из беды или по крайней мере утешить. Я еду, – сказал доктор.

Как ни старался дон Фаустино выяснить, кто был таинственный незнакомец, благодаря которому он получил свободу, где находилась Мария, что с нею случилось, почему он должен считать ее умершей, он ничего не добился. Хоселито не мог или не хотел сообщать об этом. Он приказал подать доктору лошадь и отрядил ему в проводники наиболее надежных людей из шайки.

Когда все было готово к отъезду, доктор протянул руку атаману, и тот дружески ее пожал.

Пробираясь тропами, тропинками и проселочными дорогами, двигаясь только в ночное время, на третий день пути доктор и двое его провожатых добрались почти до самой Вильябермехи. Остаток пути он мог проделать самостоятельно – дорога была ему хорошо знакома. Разбойники попросили разрешения вернуться. Доктор охотно разрешил, поблагодарив за оказанную услугу. Он хотел вручить им деньги, но головорезы вежливо отказались.

Когда доктор остался один, начало уже светать. Утро было великолепное. Он горел нетерпением поскорее увидеть мать, дал шпоры коню, быстро доехал до Вильябермехи и очутился у дверей родного дома. Несмотря на ранний час, дверь была открыта.

Сердце у него упало. Он почувствовал, что случилось непоправимое. Темное облако заволокло глаза.

Выбежавший ему навстречу Фаон вместо обычного радостного повизгивания протяжно выл.

Доктор спешился и прошел двориком, не встретив там ни души. Пес плелся впереди, продолжая жалобно скулить, словно хотел сообщить нечто печальное.

Дон Фаустино уже собирался подняться по лестнице в комнату матери, как навстречу ему вышла тетка Арасели и обняла его.

– Дитя мое, дитя мое! – говорила она. – Где же ты пропадал? Слава богу, ты жив и здоров.

– Тетушка, почему вы оказались здесь? Что случилось?

– Твоя мать больна, дитя мое.

– Не скрывайте от меня ничего. Не нужно. Что с нею? Я должен пройти к ней.

– Только не теперь… Она спит…

– Я знаю, она спит вечным сном! – воскликнул доктор. – Она умерла.

Донья Арасели ничего не ответила и разразилась рыданиями.

Доктор стремительно взбежал вверх по лестнице. – Он уже хотел пройти в спальню матери, но кормилица Висента удержала его:

– Она не здесь.

Машинально он пошел за Висентой в большой зал. В дверях стоял отец Пиньон.

– Пустите меня! Я хочу ее видеть.

Отец Пиньон рассудил, что дольше скрывать не имеет смысла, и сказал доктору:

– Не ходи туда. Не нарушай ее покоя. Молись богу за упокой ее души.

Дон Фаустино, рыдая, упал на руки отца Пиньона.

– Умерла! Умерла! – повторял доктор.